Русский Моцартеум - Геннадий Александрович Смолин

газету в сторону и вспомнил про Соню Шерманн. Говоря по правде, в том московском разговоре со своим шефом Сансанычем про Соню я специально преувеличивал значимость информации о наших с ней планах – я еще тогда предупредил фройляйн, что мои действия носят спорадический характер, поскольку в моей работе все слишком быстро меняется. Однако еще будучи в Москве я допустил ошибку – отправил ей «успокоительную» депешу о том, что все складывается в нашу пользу, она терпела еще полгода. Теперь придется посылать новое письмо с иными словами. А ведь Соня и отдаленно не была похожа на дочь испанского колониста, способную годами дожидаться своего возлюбленного – русского графа Николая Рязанова…

III. «Контора». Вместо отпуска срочное спецзадание

Я бы хотел, чтобы мы имели трех-четырех человек, таких как Рудольф Абель в Москве.

Экс-директор ЦРУ США Аллен Даллес «Искусство разведки»

Мне было назначено время встречи в одной из заштатных гостиниц Москвы, расположенной далеко от Лубянской площади и Кремля. Сюда, если не помешают пробки, можно добраться на машине минут за тридцать. Откровенно говоря, я в этих окрестностях (за ВДНХ) не бывал, не заносила меня сюда нелегкая. Если честно, то люди нашей профессии никогда точно не знают, где могут оказаться на следующий день. Военная дисциплина, круто замешанная на секретности и помноженная на характер нашей работы со спецификой той или иной страны.

Не доезжая до гостиницы пару сотен метров, я бросил взгляд на наручные часы и убедился, что подъезжаю точно по графику, ровно к пятнадцати ноль-ноль. Свой мышиного цвета «Ниссан» я бросил на стоянке среди множества других машин с самыми разнообразными номерными знаками. Если верить моему паспорту, то я законопослушный гражданин России, москвич, технарь, побывавший в горячих точках на Кавказе, в подтверждение чего у меня была припасена подробнейшая и абсолютно вымышленная биография.

Моя настоящая фамилия – Смирнов, Рудольф Смирнов, хотя в определенных официальных досье (перед загранкомандировкой в Берлин) я значился под именем Вольфганга Риттера, немца, проживающего в Берлине на Унтер-ден-Линден, сотрудника компьютерной фирмы «Гандвик». По моим документам значилось, что я занимаюсь поставками комплектующих для компьютеров из Германии в Австрию, Польшу, Венгрию, но в то же время не раскрывался ни род деятельности компании, ни характер моей службы.

На случай возможного сбоя в работе или провала проекта у меня был еще один (резервный) паспорт на имя Владека Функе, русского немца из Казахстана, в настоящее время азюлянта[4], политического беженца, временно проживающего в хайме (общежитии для переселенцев) у сестры Анны. С учетом этих обстоятельств и формировалась легенда-прикрытие «позднего переселенца», или по-немецки «шпэти».

Задание, выпавшее на этот раз, было многоплановым и довольно хлопотным, причем с непредсказуемым исходом.

Маркус Вольф, к которому меня направляли, занимал высокий пост в службе разведки ГДР – «Штази». Он знал меня с давних пор как «обаятельного русского», в общем как сотрудника отдела, курировавшего в советских спецслужбах определенные сферы в Германии. Время от времени я попадал в его поле зрения, когда он приезжал в Москву или в ГДР – в порядке деловых контактов в Восточном Берлине. По правде говоря, у нас было мало общих точек соприкосновения, но в отличие от других коллег моего ранга я знал, что был ему симпатичен. И потому старался вести себя с ним корректно и демократично. И это срабатывало на сто пять процентов. При полном соблюдении рамок и прочих политкорректных штучек, к которым меня обязывало положение младшего по званию, я старался излучать дружеское участие к генералу и быть непринужденным в общении.

– Состав задачи у тебя двуединый: заморский гость Джонни и наш друг Миша-Маркус Вольф, – рассуждал Сансаныч, меряя шагами свой кабинет на втором этаже допотопного зданьица в одном из районов Москвы; где именно – скромно умолчим. – Причем ты для американского коллеги – сотрудник контрразведки БФФ Вольфганг Риттер, а для немецкой стороны – агент ЦРУ; мы об этом постарались загодя… Прежними методами руководить подобными операциями за кордоном уже невозможно – по причинам тебе известным. Нужны в некотором роде импровизации. У нас, в России, сам знаешь, как в том умном изречении: король умер, да здравствует король! Но запомни: сейчас все возможно, и если вдруг случится что-то непредвиденное, тогда останется запасной аэродром – в Берлине. Осядешь в столице у своей сестры. Там у тебя все в норме; легенда простая: приехал посмотреть, как живётся– можется на исторической родине. И окончательно решить Гамлетов вопрос: эмигрировать или нет. Времени хватит, чтобы наладить связи и продлить нужные нам отношения. СССР больше нет, Германия едина. Главное сейчас – дело: нужно реанимировать прерванную работу. А то развели здесь, в России, на свою голову эту интеллигентскую болтовню: многополярный мир, врагов нет – сплошные друзья да единомышленники, безопасность как в Элладе во время Олимпийских игр, идиллия кругом! Понаслушались политических крикунов, а как доходит до дела – в кусты!

– К сожалению, сейчас работать у нас, в России, может быть, на порядок сложнее, нежели за рубежом, – признался я. – Подчас не знаешь, что истинно, а что ложно. Дело даже не в компетентности или профессионализме…

Сансаныч пропустил мимо ушей мои слова и перешел к делу:

– В Германии ты уже бывал и не раз, нравы немцев знаешь, язык твой безупречен. Судя по твоему досье, до нас ты занимался ядерной физикой и пробавлялся журналистикой: писал статьи, репортажи – в солидные немецкие СМИ, не гнушался командировок в горячие точки Средней Азии и на Кавказ. Материал для тебя хорошо знакомый, так что оставалось время для культурных программ и развлечений.

– Да, шеф, но я что-то не припомню, чтобы нам выделялось время на культурные мероприятия. Потом я уже давно понял, что мягкостью и корректностью нынче, как в старые добрые времена, ничего не добьёшься.

– Мне очень жаль наши старые добрые времена, – ответил старый ас и глазом не моргнув. – Но в изменившихся обстоятельствах мы не должны терять лицо. Теперь мы с американцами не враги, а даже партнеры. Будем исходить из этих постулатов. Не можем же мы ставить под угрозу исход операции из-за того, что некие оппозиционные силы пытаются вставить нам палки в колеса.

– Нет, шеф.

– Надеюсь, я не нарушаю никаких твоих личных планов? – ни с того ни с сего брякнул Сансаныч.

– Разумеется, нет, шеф, – сухо ответил я. – В Берлине меня ждет одна сударыня с интригующим именем Соня. Имею я право на личную жизнь?

– Понимаю, – спокойно ответил он. – Та самая фройляйн из финансово-экономических