Разящий меч - Уильям Форстен

Тамука замолк на мгновение и обвел взглядом присутствующих. Все они согласно кивали – он говорил верно.

– Мы – глупцы.

– Ты осмеливаешься говорить это в моем присутствии? – зарычал взбешенный Тайянг, вскакивая со своего места.

Тамука оглядел юрту.

– Все мы – тугары, бантаги и мое собственное племя – мерки – мы все глупцы! – выкрикнул Тамука, обвиняюще указывая рукой на каждый клан по очереди.

– Похоже, твой верный пес взбесился, – бросил Тайянг. – Утихомирь его, Джубади, или я сам этим займусь!

– Сейчас он – мой голос, а значит, говорит от моего имени, – отозвался Джубади.

Тайянг поерзал на своем месте и посмотрел на Музту, словно прося его поддержки.

– Пусть продолжает, – еле слышно проговорил Музта.

Тамука взглянул на Тайянга. Кар-карт беззвучно шевелил губами – чувствовалось, что ему стоило большого труда не произносить вслух проклятия, которые рвались у него с языка. Наконец он кивнул.

– Сейчас я говорю не только от имени мерков, – сказал Тамука, повернувшись к Джубади и слегка склонив голову, словно извиняясь за свои слова. – Я говорю от имени всех орд.

Музта с изумлением уставился на Джубади. Он заметил, как по лицу зан-карта Вуки скользнула тень неудовольствия, скользнула и тотчас пропала.

«Похоже, эти двое с трудом выносят друг друга, – сообразил Музта. – И это не просто взаимная неприязнь, это гораздо больше напоминает настоящую ненависть». Тамука, казалось, ничего не заметил. Он прикрыл глаза, а потом вперил взор куда-то ввысь, словно видел не затканный золотом полог юрты, а нечто большее, недоступное взору всех прочих.

– Остались лишь воспоминания, намеки на былое могущество, – прошептал он. – Все это – как возвращение в юность, когда все кажется возможным, стоит только захотеть. Но время ушло, и нам не вернуться в прошлое. Нельзя удержать цвет заката, прикосновение ветра к щеке, запах травы в летний полдень или поднимающийся от земли пар весной. Можно лишь хранить в памяти мгновения, когда ты один мчался ночью по бескрайней степи и конь под тобой, казалось, летит как птица. Можно лишь мысленно возвращаться к тому дню, когда на рассвете ты остановился в горах и приветствовал восходящее солнце радостным криком, потому что его лучи преобразили мир, одев снежные вершины в пылающую пурпурную мантию… В этом – наша жизнь. – Его голос стал тише. Слова звучали напевно, словно он рассказывал былину или волшебную сказку. Музта внимал этим словам молча, он прикрыл глаза и, казалось, унесся мыслями куда-то вдаль. – Вы все помните те мгновения, когда вас наполнял дух «ка». Вы были одним из орды, которая лавиной неслась по степи. Из вашей груди вырывался воинственный клич, земля дрожала от стука копыт ваших лошадей, вы были подобны разящей молнии. Не важно, что впереди, – жизнь или смерть, важно только то, что вы неслись вперед, в битву. И каждый знал, что даже если он проживет еще пять оборотов – сто лет, – все равно никогда не забудет этого мига, этого упоения битвой. В этом – наша жизнь. – Он замолк на мгновение. Все молчали. – Есть минуты в нашей жизни, когда мы являемся частицей единого целого. Это живет в нас, в нашей крови. И поэтому я говорю не только от имени мерков, но от имени всех племен, всех кланов. Скот разрушит все это навсегда. Мы никогда не станем прежними.

Послышалось недовольное ворчание присутствующих. Музта поморщился – убаюкавшие его видения прошлого вдруг превратились в предупреждение.

– Они дали нам свободу, но сейчас они в силах лишить нас ее. Скот изменился. Он научился думать не только как мы, но и лучше нас. Он разобьет нас, и этот мир будет принадлежать ему, если мы не изменимся. Если мы хотим спастись, мы должны стать другими – по крайней мере на время. Хотя никто из вас не считает битвой чести бой со скотом, именно скот с севера и есть наш настоящий враг, а стычки между нашими племенами бессмысленны. Если мы сейчас этого не поймем, они уничтожат нас. И скот, низший разум, будет владеть нашим миром.

Вожди кланов, сидящие подле кар-картов, загомонили. Некоторые уловили глубокий смысл сказанного, но таких было меньшинство. Большая же часть смотрела на него так, словно он внезапно сошел с ума. На их лицах было написано недовольство, смешанное с недоверием.

– Я выслушал тебя. И твои слова на мгновение увлекли меня, – прорычал Тайянг. – Но сейчас я вижу, что они не больше чем жужжание мухи над падалью.

Тамука подождал, пока не утихнут гневные выкрики.

– Мой господин Джубади даже сейчас изготавливает оружие. Или, вернее, у нас есть скот, который делает его для нас.

– Наверняка что-нибудь вроде того, что не помогло вам в битве со скотом, – рассмеялся Тайянг.

– Я был там, а ты – нет, кар-карт Тайянг, – ответил Тамука. – Я своими глазами видел то, о чем ты только слышал рассказы. Я же не понаслышке знаю то, что тебе не привидится и в самых страшных кошмарах. Я видел скот, который сражался так же организованно, как и мы. Я видел скот, который шел в битву, ненавидя нас, понимая, что умрет, но желая при этом забрать с собой хоть одного из нас. Я помню время, когда один из нас приходил в их город и тысячи подчинялись ему, покорно подставляя горло под нож. А сейчас на севере они ждут нас со своими ружьями, пушками, кораблями и мечами, – да они готовы сражаться голыми руками. Даже если мы убьем десятерых за одного из нас, мы все равно проиграем. Потому что если эта эпидемия ненависти распространится на восток и юг, вплоть до владений бантагов, вы увидите поля, заваленные трупами наших воинов. А вскоре миллионы врагов растекутся по всему миру. И наш мир будет принадлежать скоту. Вы говорите, нет чести в битве со скотом. Прислушайтесь к моим словам. И ты, Тайянг, и все вы. Не важно, с честью или без нее, но вы умрете от их пуль, и они будут торжествовать победу, зарывая в землю ваши останки. Они будут смеяться, уничтожая нас до тех пор, пока все наши племена не исчезнут с лица земли.

Тайянг поерзал на месте, откинулся назад, но не смог найти нужных слов, чтобы возразить наглецу. К тому же он видел лица картов, вождей его племен, которые сидели молча и внимательно слушали Тамуку.

– Сражаться с этим новым скотом – все равно что сражаться с Уграслой, огромным змеем из лесов. Вы хватаете его и думаете, что справились, но враг выскальзывает из рук и вновь обвивается вокруг вас. Мы делаем оружие – такое же, как у скота. Вернее, у нас есть скот, который изготавливает его для нас. Но это занимает много времени – почти год. А янки тратят на это в десять раз меньше времени, и оружие у них гораздо лучше. Мы делаем оружие, стреляющее свинцом и пламенем. Оно убивает на расстоянии пятидесяти шагов – вы видели его перед нашей встречей. Их ружья стреляют на двести шагов только потому, что они изменили форму пули и сделали нарезы внутри ствола. Мы должны научиться делать такое оружие сами, своими руками.

– И ты считаешь, что дух «ка» – это не воинская доблесть, а труд? – Тайянг фыркнул. – Может, дух внутри тебя, который ты называешь «ту», и готов к унизительной работе, но настоящий воин не станет пачкать руки рабским занятием!