Мистическое кольцо символистов - Мария Спасская

Комикс рассказывал о жизни и подвигах Чарльза Виктора Сзасза, называющего себя Вик Сейдж. Когда Вик Сейдж, работающий тележурналистом, сталкивался с историями, которые он не мог расследовать обычными, законными путями, то надевал специальную маску – маска находилась в пряжке его ремня и полностью скрывала лицо. Так хорошо скрывала, что со стороны казалось, будто у Вика вообще нет лица. Сейдж придумал себе прозвище Вопрос, потому что на месте, где он побывал, журналист оставлял пустую визитную карточку, и при прикосновении карточка, как дым, таяла знаком вопроса.

Под впечатлением от комикса Виктор стал называть себя Виком и жизнь свою решил связать с разгадкой криминальных тайн. Вик присовокупил к этому решению давнишние стремление к справедливости и желание избавиться от назойливых подколов и получил на выходе профессию следователя.

Поступив на юридический факультет университета, он подумывал купить шляпу-федору, к ней классический костюм, и, стараясь максимально походить на Сейджа-Вопроса, зимой и летом не снимать двубортный плащ в пол, однако не хватило решительности. Продолжая держаться особняком, Вик, серый и незаметный, часто после занятий в одиночестве бродил по Москве, однако Арбат обходил стороной, ибо исписанная признаниями в любви и горестными высказываниями по поводу ранней кончины Цоя стена казалась ему собственным надгробьем.

Перемахнув тридцатипятилетний рубеж, Вик стал замечать за собой определенную самоуверенность – должно быть, профессия наложила отпечаток. В определенный момент самоуверенность его достигла такой степени, что, застав жену с любовником, следователь Цой указал Оксане на дверь. Правда, сделал это довольно конфузливо, стыдясь чужого позора и переживая за неловкую ситуацию, в которую заставил попасть других.

Как благородный дон, Вик не мог навсегда выгнать на улицу любимую женщину, пусть даже и поступившую с ним не лучшим образом. У Оксаны своего жилья не имелось, поэтому решили разменять трехкомнатную квартиру обманутого мужа на «Щукинской».

Узнав о намерениях приятеля, Карлинский не успокоился до тех пор, пока следователь не вселился к нему на Басманную. Честно говоря, Вик еще ни разу о своем решении не пожалел. С соседями жили хорошо, хотя и шумно, поскольку вторая обитательница коммуналки тоже была невероятно энергична, но совершенно в другом роде.

Несмотря на преклонный возраст, Вера Донатовна Ветрова до сих пор возглавляла Дом культуры «Гудок», благо находился он тут же, прямо во дворе их одноэтажного флигеля. И пронзительный голос Веры Донатовны с утра до вечера разносился на обнесенной забором территории хрипловатым дискантом. Сухая старуха с седыми, как лунь, и жесткими, как леска, короткими волосами поистине была вездесуща. Только что ее видели стремительно взбирающейся по широкой лестнице Дома культуры на второй этаж и оббегающей многочисленные помещения с целью проверки, все ли занятия ведутся согласно графику и не слишком ли много позволяют себе преподаватели. И вот уже ее цветастый сарафан мелькает в саду – Вера Донатовна гоняет дворника, не с должной тщательностью подметающего дорожки.

Характер у старухи оказался просто замечательный. Она называла соседей «мои мальчики», благоговела перед Карлинским, обращалась к нему не иначе, как по имени-отчеству, на «вы» и почтительно понизив голос. Вика же опекала, считая неприспособленным к жизни простачком. По собственной инициативе соседка убиралась в его комнате, и, что самое главное, поливала его цветы, которые Вик любил, но все время о них забывал. Помимо этого Вера Донатовна считала необходимым взять на себя заботу о питании «мальчиков», поэтому психиатр и следователь каждый день получали от соседки завтраки и ужины. Обедали по отдельности. Гурман Карлинский питался в ресторане, Вик посещал столовую прокуратуры.

Помимо приготовления еды старушка следила за их одеждой и убирала просторную квартиру. О квартире стоит сказать особо. По сути, это был одноэтажный семикомнатный дом с ванной и туалетом, который некогда служил квартирой для экономки владельца усадьбы. Состоятельный Карлинский оснастил кухню современной бытовой техникой, что значительно облегчало коммунальный труд Веры Донатовны. Расходы несли вскладчину, оставляя изрядные суммы в серванте и предоставив старушке тратить деньги так, как она сочтет нужным.

Вспомнив соседку, Вик сглотнул голодную слюну и полез в портфель. Вера Донатовна наверняка положила бутерброды со своей неизменной баночной ветчиной. Ветчина была бельгийская, со сбитым сроком годности на проржавевшем металле, и, судя по банке, можно было предположить, что изготовили ее еще перед Второй мировой войной. Из каких стратегических запасов старуха эти банки выуживала и приносила на кухню, оставалось загадкой, однако Вера Донатовна другой ветчине не доверяла, и Виктор смирился, посчитав, что даже такие бутерброды все-таки лучше, чем вообще ничего. В груди вдруг больно защемило – Оксана никогда не собирала с собой поесть.

Порывшись в захламленном отделении портфеля и вынув плотный сверток из фольги, Вик отложил еду в противоположную от документов сторону и нажал на клавишу электрического чайника. Чайник фыркнул и отключился.

Как и следовало ожидать, воды в нем не оказалось, и следователю Цою пришлось выбраться из-за стола, покинуть насиженный кабинет и с чайником в руке отправиться в путь по сумеречному коридору. В туалете, пользуясь случаем, он хорошенечко вымыл чайник от накипи, тщательно сполоснул руки, без особого удовольствия рассматривая в мутное зеркало свое невыразительное лицо в очках с толстыми линзами и размышляя, а не отпустить ли для солидности бородку.

Какой он кореец? Скорее невзрачный такой славянин. Может, борода добавит ему шарма? А может, и наоборот – окончательно низведет в категорию очкариков-ботанов, к которой Виктора частенько причисляли те, кто видел в первый раз. Жалко, что нельзя и в самом деле иметь в ремне маску, стирающую лицо.

Так и не придя ни к какому решению по поводу бороды, Вик наполнил чайник водицей и двинулся назад. Он прошел уже большую часть пути, когда залился трелью смартфон в кармане форменных брюк. Питая надежду на случайный вызов, следователь остановился, балансируя полным чайником, вытащил аппарат и, взглянув на экран, чертыхнулся. Вызов был отнюдь не случайным. Звонил капитан Леднев из уголовного розыска.

– Следователь Цой слушает, – казенным голосом отчеканил Виктор.

– Что же ты, Витюша, трубочку городскую не снимаешь? Не в кабинете, что ли? Гуляешь по пустынным коридорам родной прокуратуры?

Леднев был из тех, из наглых, которым Вик завидовал. Молодой нахрапистый капитан, похожий на бычка-трехлетку, быстро сходился с людьми и мог в считаные секунды обаять любую барышню, чему Виктор неоднократно был свидетелем, ибо последние годы чаще всего работал именно с Дмитрием Анатольевичем. Иногда после работы они отправлялись попить пивка, и вот тогда Леднев и проявлял свой недюжинный талант.

– Дим, привет. Чего хотел?

– Тебя хотел. Давай, комрад, спускайся, прокатимся в центр. Машина под парами. Все в сборе, только тебя не хватает.

В голове сразу возник образ их любимого пивного бара в Сверчковом переулке, а также частенько отдыхающих вместе с ними ребят-оперативников, и Вик растерянно забормотал: