«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I - Вера Мильчина

Хотя, как уже было сказано, жандармским штаб-офицерам предписывалось действовать самостоятельно и не вмешиваться в деятельность губернских властей и обычной полиции, отсутствие конкретных рекомендаций по разграничению сфер влияния усиливало элемент соперничества и вызывало сильную ревность среди губернского начальства. Соперничество это возникло сразу после создания III Отделения (его первый управляющий фон Фок жаловался на то, что полиция мешает «надзору»), но не прекратилось и в более поздние годы, когда в Петербурге, например, по свидетельству члена Государственного совета М. А. Корфа, вместо одной полиции действовало целых три: «прежняя, обыкновенная, полиция Бенкендорфа и контр-полиция Перовского [министра внутренних дел]». В главе третьей будет рассказано о том, к каким неприятным последствиям приводило это соперничество разных полиций в одном и том же городе.

Вернемся к участию III Отделения и жандармов в судьбе иностранцев. Выше уже говорилось, что в число тех сведений, какие должны были поставлять в Петербург жандармские офицеры, входили и сведения об иностранных подданных. В «Обзоре деятельности III Отделения за 25 лет» представители высшей полиции докладывали:

Контроль велся не только за теми, кто уже въехал в Россию, но и за теми, кто лишь собирался это сделать. Жандармы – порой не объявляя себя в качестве таковых – контролировали приезжающих иностранцев совместно с официальными стражами границы. В том же обзоре сообщается, например, что «в Одессе и Бессарабии учреждена постоянная секретная полиция, соединенная с карантинным управлением и с почтовою частию, под непосредственным наблюдением новороссийского генерал-губернатора. Эта секретная полиция, существующая доселе, имеет строжайший надзор за лицами, приезжающими из-за границы, и за иностранною корреспонденцией. С 1838 года в Юрбурге находится, из штаб-офицеров корпуса жандармов, пограничный комиссар. Прямая обязанность его состоит в прекращении пограничных беспорядков, особенно по торговле; но он, состоя в беспрерывных сношениях с прусским комиссаром, весьма много способствует к сохранению вообще спокойствия на границе».

Впрочем, в контроле въезжающих иностранцев принимали участие сразу несколько государственных структур, и к помощи жандармов III Отделение в этой сфере прибегало далеко не всегда.

Статья 298 Устава о паспортах (в издании 1836 года) гласила:

Продолжение содержится в статье 299:

Относительно пассажиров, прибывающих морским путем, Устав в статье 300 извещал, что их паспорта свидетельствуются «офицером брандвахты», то есть военного сторожевого корабля, несущего караул в акватории порта. Статья 308, повторяющая соответствующий пункт из правил, «Высочайше утвержденных» в январе 1826 года, поясняла, на ком лежит ответственность за впуск в Россию исключительно тех иностранцев, которые запаслись правильными документами и не скомпрометированы неблагонадежным образом мысли: «Начальники губерний и пограничные начальства обязаны наблюдать за точным исполнением всех распоряжений касательно впуска приезжающих в пределы Империи, под личною их ответственностью». Заметим, что ни III Отделение, ни Корпус жандармов здесь не упомянуты; речь идет о губернском и пограничном начальстве. Правило, согласно которому на время навигации в Кронштадт отправлялся чиновник III Отделения, было официально введено лишь в 1857 году, но и этому чиновнику «в помощь назначался со стороны кронштадтского военного губернатора флотский офицер с внутренней брандвахты» (приложение к статье 1320 Устава таможенного по европейской торговле). Однако пограничная стража была обязана еженедельно представлять в III Отделение ведомости о прибывших иностранцах, которые затем просматривал сам император.

Именно от пограничной стражи и губернского начальства поступали в III Отделение сигналы о подозрительных иностранцах, а III Отделение, проинформировав императора и узнав высочайшую волю на этот счет, сообщало губернаторам, как им следует действовать: высылать иностранца или пропускать (возможно, учредив за ним негласный надзор). Вот один из многочисленных примеров.

В мае 1831 года генерал-губернатор Финляндии граф А. А. Закревский получил от местной финской администрации донесение о том, что в Финляндию прибыли – с намерением продолжить путь до Петербурга – два французских подданных, помещики Делиот и Кастелен де Лепре, утверждающие, что путешествуют они для своего собственного удовольствия, и снабженные паспортами от российского посланника в Швеции графа Сухтелена. Закревский немедленно предписал местной администрации устроить за «поведением и всеми поступками» французов «неприметный полицейский надзор» и известил о появлении французов главу III Отделения и шефа жандармов графа Бенкендорфа. Тот в свою очередь уведомил о путешественниках министра иностранных дел вице-канцлера графа К. В. Нессельроде и генерал-губернатора Санкт-Петербурга П. К. Эссена, которому дал распоряжение продолжать надзор за двумя французами по прибытии их в столицу. Эссен отдает соответствующее приказание петербургскому обер-полицмейстеру и докладывает об этом Бенкендорфу. Между тем об учрежденном за двумя иностранцами секретном надзоре поступает от Бенкендорфа доклад императору, и тот высочайше повелевает «принять надлежащие меры к неослабному наблюдению за сими иностранцами». Нессельроде, со своей стороны, извещает Бенкендорфа, что «до Министерства иностранных дел не дошло никаких предосудительных сведений насчет французских подданных виконта Гипполита Адольфа Делиота и Альберика Луи Кастеленя де Лепре, и как они снабжены паспортами инженер-генерала графа Сухтелена, то я полагаю, что им можно позволить прибыть в Санкт-Петербург». И наконец, заканчивается дело двух французов докладом Эссена Бенкендорфу о том, что, по донесению петербургского обер-полицмейстера, за ту неделю, что они находились в столице, ничего предосудительного за ними не замечено, поэтому им выданы «билеты» (от французского слова billet – записка) на проезд в Москву, а «о продолжении за ними надзора сообщено г-ну московскому военному генерал-губернатору».

В рассмотренном случае чиновники III Отделения сами не занимаются ни выявлением нежелательных приезжих, ни слежкой за ними; они собирают соответствующую информацию и, доложив о случившемся императору и получив от него ответ, сообщают генерал-губернаторам или губернаторам о том, что следует предпринять, а те в свою очередь отдают приказания обычной полиции. Как осуществлялся контроль, видно на примере французского торговца духами Мориса Морена: он был взят под тайный надзор в 1824 году, то есть еще при Александре I – и санкт-петербургский генерал-губернатор Эссен, опираясь на рапорты обер-полицмейстера, регулярно информировал Бенкендорфа о его приездах из Москвы в Петербург для выезда за границу, а затем о возвращении в Петербург и отъезде в Москву, «долгом поставляя присовокупить, что за означенным иностранцем ничего предосудительного не замечено», в связи с чем в 1837 году санкт-петербургский обер-полицмейстер наконец «испросил разрешения на прекращение дальнейшего надзора». Тут-то Бенкендорф и попытался выяснить, чем, собственно, провинился французский купец и по какой причине за ним наблюдали. Поскольку в 1824 году высочайшее повеление было сообщено санкт-петербургскому генерал-губернатору бывшим начальником главного штаба графом Дибичем, в 1837 году уже шесть лет как покойным, Бенкендорф послал запрос военному министру Чернышеву, а тот, разумеется, ответил, что в делах военного министерства таких сведений не имеется. Заканчивается эта история посланием Бенкендорфа петербургскому генерал-губернатору Эссену: