Офицер по вопросам информации - Марк Миллз

— Знаешь, Хьюго, я как-то не могу воспринимать тебя в качестве командира, — звонко сказала Митци с игривым огоньком в глазах. — Может, ты гениален, может, слегка глуповат, но уж явно не командир.

Маргарет поднесла руку ко рту, чтобы скрыть смешок, который заставил Хьюго оскорбленно нахмуриться. Макс больше не смеялся.

Немного погодя женщины удалились в дальний конец сада. Макс с трудом заставил себя не обращать внимания на ленивое покачивание стройных бедер Митци под легким цветастым платьем.

— Между нами, — понизил голос Хьюго, отнюдь не смущенный этим видом, — все субмарины ушли на неделю или около того.

— В самом деле?

— Ну, вы же видели, что они погрузили в Лазаретто. А поскольку Ванклин любит запасаться…

Потеря «Апхолдера» пару недель назад потрясла не только весь гарнизон, но и местных жителей. Субмарины теряли и раньше, субмарины, которыми командовали толковые люди, известные всем и каждому, люди, которые упаивали весь бар в «Юнион-клаб» и чьи кости теперь покоились где-то на морском дне. Хотя Ванклин был другим. Красивый шотландец с мягким голосом, с библейской бородой, он отличался скромностью, которую могут позволить себе лишь воистину великие люди. Имея на счету более ста тысяч тонн водоизмещения потопленных вражеских судов и Крест Виктории на груди, он отличался спокойной невозмутимостью, которую остальные воспринимали как должное, потому что от него исходило ощущение силы. Никто из соратников не подвергал сомнению его звездный статус, потому что он никогда не выставлял его напоказ, просто занимался своей работой. А теперь он погиб, пошел на дно…

Как офицер информационного отдела Макс был первым, кто узнал о судьбе «Апхолдера». Сообщение было погребено в рукописях переводов итальянских радиопередач — короткое упоминание о безымянной подлодке, затонувшей во время стычки у Триполи. Он провел несколько осторожных расследований — достаточно, чтобы определить местоположение «Апхолдера», — а затем пару дней сидел над новостями.

Да, он хотел, чтобы Ванклин доказал его ошибку, он хотел снова увидеть, как мальтийцы заполняют бастионы, приветствуя возвращение «Апхолдера» домой и присматриваясь, чтобы увидеть, есть ли новые шевроны на «Веселом Роджере», который развевается на ветру. Но он знал, что этого не случится, понимал, что ему нужна пара дней, чтобы прикинуть, как сообщить это, как смягчить удар своим читателям и слушателям.

И сейчас, узнав об отходящих от острова субмаринах, что было совершенно правильно, он размышлял не о своей работе, а о Митци. Если подлодки в самом деле уйдут, ее тоже не будет, она пристроится где-то рядом с мужем. Где они остановятся? Скорее всего, в Александрии. Теперь он будет отделен от Митци примерно тысячемильным водным пространством, и ему до нее не дотянуться.

Хьюго счел его молчание за проявление профессионализма.

— Я думаю, что должен налить тебе.

— Спасибо, Хьюго, я ценю это.

— Думаю, что ты, как всегда, найдешь способ представить все это в положительном свете. — Он положил руку на плечо Макса. — А теперь иди и присоединись к остальным вероотступникам в вороньем гнезде. Фредди и Эллиот уже на месте. Хотя нет Ральфа — он звонил и сказал, что не может выбраться.

Макс так и поступил. Он надеялся, что присутствие друзей его отвлечет и у него появится возможность скрыть свои чувства. До войны «Вилла Мария» была занята морскими офицерами, и ее большую плоскую крышу продолжали называть вороньим гнездом. Там собиралась молодежь. Любой, кому еще не минуло тридцати, считал себя молодым, и вы никогда не знали, кого здесь встретите, когда с лестницы выходили на свет.

Обычно здесь собиралась приятная компания юных девушек в цветастых платьях домашнего шитья, которые с неуклюжей гордостью выставляли напоказ свои налившиеся груди. Вокруг них конечно же кружили молодые пилоты, скорее, мальчики, хотя в их речи то и дело слышались соленые словечки, популярные в авиации. Они всегда высказывали свое видение дела — хорошее, так себе, заход со стороны, мертвая петля, — обвиняя друг друга в промахах. Вражеский бомбардировщик был у них «большим куском», истребитель — «маленьким», кокпит звался «кабинетом»; они никогда не приземлялись, а «шлепались». Больше всего они боялись, взлетая против солнца, нарваться на стаю «маленьких кусков».

Конечно, пилоты были здесь — компания стройных молодых людей, которые каждую фразу приправляли острым словцом. Другие отирались поблизости, прислушиваясь к рассказам отважных асов. Летчики были единственными в гарнизоне, кто вступал в бой с врагом, и их истории подбавляли перцу в ежедневную рутину пассивного сопротивления.

Фредди и Эллиот были в стороне от шумной компании, в дальнем конце террасы. Фредди увлеченно поглощал джин из большого стакана, и на лице его явственно читалось отвращение ко всему, что говорил ему высокий американец. Макс протолкался сквозь толпу поближе к ним:

— Джентльмены…

— О, Максимиллиан, — оживился Эллиот. — Как раз вовремя.

— А что такое?

— Я задал Фредди небольшую загадку.

— Ты это так называешь? — поморщился Фредди.

— Во всяком случае, для их командира.

— Звучит интригующе, — сказал Макс.

— И быстро становится отвратительным.

Эллиот рассмеялся:

— Вот уж не считал тебя старым ханжой.

— Это не имеет ничего общего с ханжеством, — ощетинился Фредди. — Это вопрос… ну, морали.

— Ах, морали…

— Не говоря уж о законе.

— Ах, о законе… — передразнил его Эллиот, и теперь скептицизма в его голосе заметно прибавилось.

— Ты учился на юриста, и у тебя должно быть куда больше уважения к закону.

— Конечно, оно у меня есть. Ты же не хочешь иметь дело с учреждением, которое готово послать невинного человека на электрический стул. — Эллиот повернулся к Максу прежде, чем Фредди в раздражении смог подобрать ответ. — Хочешь послушать?

— Валяй.

— Все очень просто. Ты командир авиакрыла и получил отпуск в лагере пилотов у залива Сан-Пауль. Ты знаешь его? Конечно знаешь, еще с того времени, когда Ральф был ранен.

— Знаю.

— Тогда ты можешь его представить. Позднее время, и ты чертовски устал. И как может быть иначе после того, что тебе довелось испытать за последние несколько месяцев? Но, как бы там ни было, чувствуешь ты себя неплохо и идешь искать свою комнату. Находишь ее. Только это не твоя комната. Какая-то другая. И в кровати, которую ты считаешь своей, кто-то другой с кем-то еще.

— Ты просто не нашел меня.

— В постели были два парня, ясно? И они… я даже не знаю, как это выразить…

— Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Конечно, ты же ходил в английскую школу.

— Как и ты, — напомнил Фредди, — на тот случай, если забыл.