Призрачное эхо - Уилльям Риттер

– Мне не нравится мысль о том, что когда-нибудь в нашей жизни вообще не будет мисс Кавано.

– Вы говорили ей об этом?

– Сейчас у нее и без того много других забот.

– Она со многим может справиться, сэр. В последнее время у нее наблюдается значительный прогресс.

– Состояние моего кабинета говорит об ином. Кстати, я заметил осколки в корзине для мусора. Полагаю, это не первое эхо за сегодня. И долго она пробыла совсем бесплотной в последний раз?

Я замялась:

– Всего час. Может, два. Это был такой… незначительный эпизод.

Его взгляд скользнул по моей щеке, и я почувствовала, как он задержался на бледном шраме на скуле. Небольшая ранка уже превратилась в едва заметную розоватую линию – напоминание о грозной стимфалийской птице, еще одной сверхъестественной силе, которую я недооценила. Убедить Джекаби перестать относиться ко мне как к хрупкой вещице было непросто и без запечатленных на моем лице дополнительных напоминаний о прошлом. И даже то, что меня всего лишь оцарапало пером, нисколько не облегчало ситуации. Я решила сменить тему.

– У нее было откровение.

– Откровение, – кивнул Джекаби, глубоко вздохнув. – Великолепно. Ведь никакие откровения не сулят ничего плохого…

– Насчет того бледного мужчины. Его зовут Павел. Она вспомнила его.

Взгляд Джекаби метнулся вверх, но он поспешил скрыть свой интерес.

– Павел? Только имя? Вероятно, псевдоним.

– Она может вспомнить больше.

– Но не обязана. Это слишком опасно, мисс Рук. В свете последних событий, думаю, нужно прекратить непосредственное участие мисс Кавано в этом деле.

– Что? Какой абсурд! Это же ее дело!

– Вот именно! Она слишком эмоционально реагирует на каждую подробность. С каждой новой деталью мы рискуем довести ее до грани и не знаем, что скрывается за очередным поворотом. Ей и без того пришлось нелегко, еще до того как она начала ступать по хрупкому льду.

– Сейчас она сильна как никогда! – В отчаянии я едва не проболталась о наших тайных занятиях, но прикусила язык.

В конце концов, это не только моя тайна, а Джекаби сейчас был слишком возбужден. И тут что-то щелкнуло у меня в голове.

– Подождите. В свете каких последних событий?

– Посмотрите сами.

Джекаби открыл свою сумку и протянул мне через стол стопку листов. Они были порваны в верхней части, как будто выдраны из какой-то подшивки.

– Заметки по делу, которыми со мной любезно поделился лейтенант Дюпен из полицейского департамента Нью-Фидлема.

– А лейтенант Дюпен осведомлен об этой своей любезности?

Джекаби пожал плечами.

– Уверен, рано или поздно он во всем разберется. Не зря же Марлоу держит его на службе.

Я покачала головой, но внимательно вгляделась в записи.

Я онемела. Теперь я понимала, почему Джекаби не спешил делиться новостями. Пропавший человек, борьба в спальне, труп, кровь. Все то же самое, что и в полицейском отчете в той папке, что лежала передо мной. Это происшествие походило на убийство Дженни до мельчайших подробностей.

– Что скажете? – спросил Джекаби.

– Пугающе знакомо, сэр.

– Вы еще не все знаете. Джулиан Маккэфери был ученым-исследователем, как и жених Дженни Говард Карсон. Карсон и Маккэфери оба учились под началом профессора Лоуренса Хула из Глэнвильского университета, хоть и в разные годы.

Я с трудом сглотнула комок в горле.

– Какие ужасные совпадения. Хул ведь тоже пропал? Да, припоминаю. Об этом печатали в «Кроникл» несколько недель назад.

Джекаби кивнул.

– Он упоминается и в следующей заметке лейтенанта, – он показал на бумаги у меня в руках. Я перелистнула страницу и прочитала вслух:

Я перевернула страницу, но эта запись была последней.

– Что со вдовой Хула?

– Скорбит? Безутешна? – предположил Джекаби. – Полагаю, пребывает в расстроенных чувствах. Судя по сухому стилю лейтенанта Дюпена, он подобрал очень скромное слово, что-то вроде «опечалена».

– Несчастные! – вырвалось у меня. – «Единственная колотая рана в кольце посиневшей кожи». Это точно след Павла. Нет никаких сомнений, что эти смерти связаны между собой.

– Так что там с Корделией Хул?

Тихий голос Дженни застал врасплох нас обоих. Я повернулась и увидела, что она материализовалась у окна. Сквозь ее прозрачную фигуру проходили искрящиеся солнечные лучи.

– Дженни, а ты давно… – начала я.

– Извините, мисс Кавано, – прервал меня Джекаби. – Нам и в самом деле нужно провести более подробное расследование этого дела, прежде чем посвящать вас в детали. Я не хочу…

– Джекаби, десять лет назад мой жених пропал, а меня убили. Вчера пропал Маккэфери, а Элис Маккэфери убили. Их наставник профессор Хул также пропал, а теперь выясняется, что и он убит. Чего еще ждать? Пока само все образуется? Вы опоздали на десять лет, чтобы спасти меня, детектив. И опоздали на день, чтобы спасти Элис Маккэфери. Вопрос теперь в том, что сейчас происходит с Корделией Хул.

Когда мы с Джекаби покинули дом на Авгур-лейн и направились к центру города, нас окутала изнуряющая жара. Когда я зимой этого года впервые ступила на заснеженные улицы Нью-Фидлема, здания в стиле барокко сверкали от инея, а из переулков вырывался похожий на ледяное дыхание самого города, пронизывающий до костей ветер. Теперь же, когда летнее солнце поджаривало брусчатку мостовой, город, казалось, не столько дышал, сколько пыхтел, порождая влажные приторные испарения.