Прерванный полет - Марк Фурман

…Прошло около четырех месяцев. В конце апреля Артуру Христофоровичу позвонили из милиции, сообщив, что «Жигули» нашлись, и предложили приехать на Петровку. Там он пробыл несколько часов, давая показания по факту пропажи машины блондинистому, схожему с молодым Харатьяном, симпатичному капитану.

В ходе их разговора в комнату вошел худощавый человек в штатском, представившийся сотрудником уголовного розыска. Он сообщил, что машина Артура Христофоровича после угона использовалась преступниками для сокрытия убийства и обнаружена на территории пионерского лагеря за 150 километров от Москвы. Ему предъявили для опознания фотографии убитой женщины. Казарян ее не знал. Потом спросили, бывал ли он в Белозерском районе. Убедившись, что Артур Христофорович ничем помочь расследованию не в силах, ему выдали под расписку автомашину, записали адрес, телефоны и отпустили с миром.

К тому времени гараж в кооперативе еще не был готов. Стоять бы «Жигулям» опять во дворе, но тут родственник жены продал свой «Запорожец». На освободившееся место поставили «Жигули».

После всего этого автолюбительский азарт у Артура Христофоровича внезапно прошел. И хотя он не считал себя суеверным человеком, но с апреля садился за руль лишь трижды. Сначала — перегоняя машину из МУРа к себе во двор, второй раз — в тот же день, когда повел «Жигули» на другой конец города, в Химки, где находился гараж родственника, и третий — в конце мая, когда жена уговорила съездить на дачу к знакомым. Под разными предлогами он отказывался в выходные дни от загородных поездок из раскаленной Москвы. Жена Ашхен Борисовна и дочь Лена в конце концов отступились, разуверившись в возможности усадить его за руль. Они резонно, чисто по-женски, полагали, что время лечит любые раны, и вскоре это пройдет.

Однажды вечером Артур Христофорович вместе с газетами достал из почтового ящика листок бумаги из школьной тетради в клетку со словами: «Продай автомашину». Он счел это шуткой домашних. Но жена и дочь так встревожились, что Казарян понял: это не их рук дело.

Неделю спустя в ящике опять оказался листок с фразой: «Советую продать автомашину». Тут Казаряну стало не до шуток. А вечером того же дня, около десяти часов, им позвонили по телефону. Трубку снял сам Артур Христофорович.

— Советую продать автомашину, — услышал он мужской голос, настолько громкий и отчетливый, будто говорили из соседней комнаты или из автомата за углом.

— Кому? — замерев от неожиданности, спросил Казарян. Но трубку уже положили, Артур Христофорович услышал лишь частые короткие гудки.

Судмедэксперт Екатерина Даниловна Лихачева, подтянутая молодая женщина, во всем любила порядок. В юности она занималась спортом, была чемпионкой мединститута и области по скоростному бегу на коньках. Ей, не без оснований, прочили карьеру спортивного врача. Но на пятом курсе, зайдя с подругой на занятия кружка судебной медицины, она увлеклась столь редкой наукой. К окончанию института Катя забросила спортивную медицину и, хотя ей предлагали остаться на кафедре в аспирантуре, поехала работать экспертом в небольшой подмосковный городок Белозерск.

И вот пошел девятый год ее пребывания в Белозерске. Скоро, через месяц, ей будет тридцать два. Личная жизнь? Последнее время она меньше задумывалась над этим понятием, как умная женщина резонно полагая, что лучшим средством от всех сложностей этой самой жизни является работа.

С утра, если не было вскрытий, Екатерина Даниловна читала на свежую голову специальную литературу, потом просматривала накопившуюся документацию. К одиннадцати — хоть часы проверяй, она уходила в хирургическое отделение для осмотра поступивших травматических больных.

Морг в Белозерске размещался на территории районной больницы, метрах в ста от лечебных корпусов. Это было низкое, приземистое строение из когда-то белого, теперь потемневшего кирпича. Снаружи здание выглядело непривлекательно, внутри стараниями Лихачевой и ее немногочисленного персонала — лаборанта Марии Николаевны и санитарки Любы — царили чистота и порядок.

Сегодня вскрытий не было. Лихачева едва успела раскрыть свежий журнал по судебной медицине, как увидела через окно подъехавшую машину прокуратуры.

Через несколько минут после короткого церемониала знакомства они сидели напротив друг друга. Обстановка маленького кабинета Лихачевой почти ничем не напоминала о суровой профессии хозяйки. Стол, два стула, застекленный шкаф с книгами по медицине, цветы, радиоприемник на тумбочке, на стенах несколько фотографий в металлических рамках. Корначев присмотрелся к ним. Заснеженный лес, одинокая церквушка на пригорке, ледоход на реке, тройка стремительно бегущих лошадей… Лишь резиновые перчатки на подоконнике да желтоватый череп на полке, пожалуй, выдавали профессию Лихачевой.

— «Дама с характером и с претензиями», — подумал о хозяйке Юрий, привыкший видеть в кабинетах экспертов определенный беспорядок, полное отсутствие уюта и груды бумаг на столе.

«Довольно молод и, как следователь, видно, не слишком силен, — предположила Екатерина Даниловна, разглядывая Корначева. В ее серых больших глазах появился едва заметный холодок. Словно на чистое голубое небо неожиданно набежало легкое облачко. — Еще один, и так без конца». Лихачева не сказала об этом вслух, но Юрий интуитивно почувствовал ее неприязнь. Пока она в ответ на его просьбу найти акт вскрытия Жигулевой просматривала папки, он более внимательно рассматривал фотоснимки.

— Интересуетесь фотографией? — Корначев остановился перед ледоходом на реке.

— Есть немного. Не все же трупы фотографировать…

Он пропустил мимо ушей слова о трупах и подошел к пейзажу, где сквозь высокие стволы берез пробивалось неяркое солнце.

— И против света фотографируете, Екатерина Даниловна? Удачный снимок.

— Ничего особенного, тут с поляризационным светофильтром. Нас по фотографии в Санкт-Петербурге почти два месяца натаскивали. Приобрела «Зенит» с объективами, и вот итог. Раньше снимала много, теперь от случая к случаю.

— Я тоже от отпуска к отпуску. Нет времени, а жаль. Иногда хочется забросить все, взять аппарат и на природу.

— Вот и шли бы в фотографы…

Наконец Лихачева нашла акт и положила его перед собой. Она поняла, что допустила бестактность.

— Так какие у вас вопросы, Юрий Владимирович? — Голос ее звучал мягче. — До вас этой женщиной занимались несколько следователей и областная прокуратура, не считая ребят из уголовного.

— Вопросы есть. — Корначев достал из портфеля листок бумаги. Сегодня с утра я прочел ваше заключение и кое-что набросал, чтобы не забыть.

— Вам поручили это дело? — Лихачева настроилась на долгий разговор. — Что ж, спрашивайте.

— Вы выезжали на место происшествия?

— Естественно, лагерь ведь расположен в нашем районе.

— И каково ваше первое впечатление о причине смерти?

— Вы ведь знаете, что до вскрытия эксперт высказывает свое мнение лишь предварительно.