История Икс - А. Дж. Моллой

— Раздваивающаяся лестница, в виде крыльев хищной птицы, типична для неаполитанского барокко. Спроектирована Фердинандо Санфеличе для моего предка, девятого лорда Роскаррика.

Голос, несомненно, принадлежит англичанину — мягкий, но в то же время глубокий и уверенный. Я знаю, это мой незнакомец, и стоит он прямо у меня за спиной. Неужели он шел следом, пока я, как потерявшая дар речи туристка, с вожделением смотрела на этот до неприличия красивый особняк? Наблюдал ли он за мной?

Его речь по-прежнему льется как вода.

— Лестница была спроектирована для лошадей, поэтому она такая грандиозная. Когда кавалеристы возвращались в палаццо, то проезжали через главные южные ворота прямо во двор и поднимались по лестнице верхом. Лошадей обучили спускаться по второй лестнице и самим возвращаться в конюшню. Безумная идея, да?

Мой затылок горит под пристальным взглядом, щеки предательски краснеют. Сейчас мне совсем не хочется поворачиваться и смотреть в глаза этому мужчине, рассказывающему о лестнице для лошадей. Теперь босоножки кажутся нелепыми и дешевыми. Следовало одеться в бальное платье. Зачем я вообще пришла?

— Итак. Девушка из кафе «Гамбринус»… — Голос его смягчается, в нем появляется намек на улыбку. — Словно из романа.

Я все-таки поворачиваюсь. Он стоит передо мной. На его лице застыла легкая улыбка.

— Как и вы, — отвечаю я.

— Что?

— Это вы как из романа.

— Простите?

— Маркус Ксавьер Роскаррик, лорд Роскаррик. То есть в смысле…

Что за чушь я несу? Что, черт побери, творю?! Это почти оскорбление. Но мои мысли бешено скачут. Он не отрывает от меня взгляда. Я отвечаю тем же. Слуги замерли в ожидании.

На нем джинсы из мягкого, потертого денима, элегантные английские туфли из коричневой кожи и наполовину расстегнутая хлопковая рубашка, слегка напоминающая времена Байрона. Одной пуговицы не хватает. Безупречно-белая ткань выглядит поношенной. Очень дорогая, сшитая на заказ и даже старинная рубашка. Цвет туфель гармонирует с загаром, а может, это естественная смуглость его кожи. Зубы ослепительно-белые.

Бледно-голубые глаза не так уж и холодны. Улыбка скорее даже дружелюбная, слегка отрешенная. По крайней мере он не в черном фраке или же в вампирском плаще c капюшоном. Может, мои босоножки не такие уж нелепые. Был бы он хоть капельку менее привлекательным. Ну хотя бы чуть-чуть. Ведь это перебор.

— Вы хотели поговорить со мной о «Каморре»?

— Да.

— А вы осознаете, что это довольно-таки прямолинейно? — лучезарно улыбается он. — Даже слегка опасно?

— Да… Наверное.

Я такая тупица! И к тому же грубиянка. «Довольно-таки прямолинейно»! Но уже слишком поздно, я здесь, отступать некуда.

Кивнув, лорд Роскаррик поворачивается к слуге и что-то быстро и красноречиво говорит ему по-итальянски.

Я снова не могу оторвать взгляд от этого роскошного мужчины. Любуюсь им, нет, даже упиваюсь.

Потертые джинсы Роскаррика небрежно порваны над коленом — четко спланированный недостаток. Мне видна смуглая полоска кожи, как обещание скрывающегося за тканью зверя. Во рту пересохло.

Прекрати, Икс, возьми себя в руки. Разберись со своими мыслями. Он всего лишь красивый, загадочный тридцатилетний миллиардер-аристократ. В Неаполе. Подумаешь, такие на каждом шагу встречаются!

Роскаррик проводит рукой по черным волнам волос и снова поворачивается ко мне — это первый наигранный жест, который я за ним наблюдаю. Первый намек на тщеславие. Отлично! Теперь моя страсть слегка угаснет. Он тщеславен. Конечно же! Но его волосы такие кудрявые и… темные.

— Итак… на чем мы остановились? Простите за мою неучтивость. Можете называть меня Марк. Марк Роскаррик. А как мне к вам обращаться… мисс…

— Бекманн.

Его глаза по-прежнему вопросительно смотрят на меня. Наверняка он хочет услышать полное имя. Заикаясь, я выдавливаю из себя:

— Александра. Бекманн. Зовите меня Алекс. Или Икс. Для всех я Икс.

— Икс? Правда?

— Да. Икс.

— Значит, не роман. Больше напоминает шпионский триллер.

— А кто злодей?

Лорд Роскаррик на секунду замолкает, а затем раздается его мягкий, веселый смех. Заразительный смех. Ослепительно-белые зубы, ослепительно-голубые пронзительные глаза. Да, он определенно зверь, излучающий энергию, хищник, ястреб, которого не посадить под замок. Его ледяные глаза чуть прикрыты. В них таится мощь и опасность. Возможно, он не тщеславен, а напряжен и оживлен одновременно. Я снова сдаю позиции. Его рубашка небрежно заправлена в джинсы, местами не застегнута. Мой взгляд падает на кусочек загорелого рельефного живота.

— Per favore[13]… — Марк говорит со слугой на беглом итальянском. Я отворачиваюсь, делая вид, что разглядываю взметнувшуюся к небесам каменную лестницу с люнетами, волютами и причудливыми завитками в стиле барокко.

Пытаюсь сосредоточиться, но я слишком взволнованна.

— Что ж, Икс, — произносит Марк с долей сарказма, но без злости. — Мы можем выпить по чашечке кофе в Галерее. Вы бы допросили меня и выяснили, являюсь ли я camorrista или нет.

Он ведет меня за собой, слуга незаметно исчезает. Путь не слишком долгий, мы поворачиваем налево, затем направо, и уже не в первый раз я восхищенно округляю глаза.

Комната соответствует названию: просторная и продолговатая галерея, декорированная деревянными панелями. Сквозь высокие окна сочится яркий свет Неаполя, на стенах современная абстрактная живопись вновь чередуется с работами старых мастеров. Мой взгляд останавливается на одной из картин: обнаженная женщина с молочной кожей стыдливо прикрывает низ живота алым шелком, нельзя не заметить ее соблазнительных изгибов.

— Да, это Тициан, — проследив за моим взглядом, говорит Марк и выдвигает для меня стул. — Еще есть парочка картин кисти Мантеньи. И много Ватто. И Буше. Слишком много Буше. Чем эротичнее, тем лучше. Нагота во французском искусстве. Мои предки были такими развратными. — Он смеется. — Но если б не их сексуальная ненасытность, меня бы, пожалуй, на свете не было.

— Простите?

Я присаживаюсь и роюсь в сумке в поисках блокнота. Можно хотя бы притвориться, что я здесь ради исследования, а не ради нелепых попыток заигрывания.

— Простите?

Марк тоже присаживается и вальяжно кладет ногу на ногу. Я крепко стискиваю ручку. Нас разделяет лишь низкий мраморный стол. Сквозь огромные окна сочится свет, покачиваются на легком ветерке ажурные занавеси. Мне жарковато, майка липнет к телу.

— Мои родственники по отцовской линии — англичане. У нас имение в графстве Нортумберленд, но в восемнадцатом веке девятый лорд Роскаррик по кличке Безумный отправился в Гран-тур и влюбился в Италию, а когда устал от всей этой сырости в Англии, то приехал жить в Неаполь, сюда, в палаццо. — Марк делает взмах рукой. — Однако, как сказал Гете: «Увидеть Неаполь и умереть». Через несколько месяцев после переезда девятый лорд Роскаррик подцепил сифилис, затем сошел с ума, попытался укусить игрока на клавесине при дворе во времена Бурбонов — и в приступе безумства испустил дух.