Сокровища России - Сергей Голованов

«Счастливый человек, — думал Эдик, глядя в глаза небритого собутыльника, в которых сияла искренняя вера самому себе, — у него все просто. Он очень хороший человек, только ему очень не везет. С такой верой нужно бомжевать. Если ему взбредет в голову, что он очень плохой, и ему еще очень везет, у него появится шанс подняться. Но для этого надо поверить людям. Даже ментам. Вдруг они правы, называя его грязным бомжом и попрошайкой. С бомжом все ясно. Как и с директором Российского музея. Тот уж точно знает, что он очень плохой, и что ему страшно везет. Но он верит людям, значит, с ним можно иметь дело».

— Мужик, ты уже надоел, — сказал Иван еще издали. — Эд, он тебе что — родной?

— Вообще-то, — заметил Эдик, — существует мнение, что все люди — братья.

— Ага, — ядовито сказала Таня, тряся пустым пакетом из-под вина. — Твой брательник обнаглел. Опять вина нету.

— Я че? Меня угостили, — объяснил Леха, неприметно откатываясь от скамейки.

— Его милиция обижает, — заступился Эдик, — Леха, не в службу, а в дружбу, сходи за вином для дамы.

Как у бомжа хватило смелости вернуться под многообещающими взглядами супругов, и взять стольник, остается очередной загадкой русской души.

— Я сейчас. — Бомж Леха с прихваченной сотней исчез в мгновение ока.

— Может, совесть проснется? — понадеялась Таня.

— Не знаю, — с сомнением сказал Иван.

Эдик с симпатией оглядел обоих, ему повезло с друзьями. Оптимисты, верят людям. Но еще многого не поняли. Что человек поступает всегда одинаково. Бомж однажды не пришел. Не придет и теперь. Никогда не придет. Эдик не впервые ошибся в человеке, но при чем тут человек? Просто Эдик верит людям. И всегда будет верить. Иначе ничего путного не получить.

— Значит так, ребята, — сказал Эдик, — забудьте вы про Леху и про вино. Это мелочь. Вернитесь из своих зеленых облаков на грешную землю. И вы увидите, что нас имеют по полной программе. А больше всех — нашего деда-кормильца. Тань, тебе старенького не жалко? Всю жизнь, как придурок, собирал свое барахло…для неизвестного хлюста. Не зря я считаю коллекционеров сумасшедшими.

— Нет, ну кто мог?! — завопила Танька.

Она наверняка пыталась припомнить сейчас кого-то из друганов деда, но самое очевидное так и не приходило в ее головенку. Но Эдика не могла обмануть защитная маскировка в виде звания, должности и прочей солидной вывески даже со словом «государственный». Он верил людям. Он верил директору музея. Танька не поверила. Так и сказала. — Не может быть. Да и зачем ему? Если все и так музею завещано?

Эдик в двух словах объяснил дурочке разницу между карманом директора и музейным карманом, государственным и предложил рискнуть, проверить гипотезу. Если отреставрированные в музее оказались подделками, то другие, которые на очереди, должны быть настоящими. Как, проверим? Есть риск, что деду взбредет в голову отдать в реставрацию именно эту вещь.

— Рискнем. — Танька решительно тряхнула рыжими волосами. — Плевать на деда. Он точно — сумасшедший. Аж плакать хочется.

— Ну, и нечего тогда, — сказал Иван, — стащим Рублева, а? Денег все нету, Эд.

— Не дай Бог… и Рублев поддельный, — сказал Эдик.

Чего?! — возмутилась Танька. — Ты деда за лоха не держи! Он специалист! Он…он…он вообще хороший, просто старенький, и обманывает его сволочь всякая. Это все Российский музей. Какое право имеет моего деда обманывать?!

— У нас прав больше, — поддакнул Иван.

— Вот именно, — согласился Эдик.

На этот раз Эдик не стал раскошеливаться на качество. Подделку, оставленную в коллекции Анатолия Ивановича вместо «Жития св. Ионы», редчайшего сюжета, XV век. Двадцать клейм-миниатюр, сусальное золото с рифлением, доска — из лиственницы «двойной ковчег», эту подделку даже старик с его пусть ослабевшим зрением, увидел бы издали и без очков. Такую вещь за неделю не подделать, одну только голую доску — наищешься…, а работа? а сусалки? миниатюры? А… а! пройдет! Танька запихала подделку в самый дальний угол, чтоб случайно не наткнулся, и спустя два дня супружеская парочка нетерпеливо копытила асфальт возле метро в ожидании Эда, после звонка о хороших новостях. Таньке надоело жевать дедовскую пенсионную колбасу, хотелось сервелата. Иван вообще размечтался бросить работу «бобиком»…, если повезет, конечно, с суммой. В этот раз их оптимизм полностью оправдался. По одной невозмутимой Эдькиной роже еще издали поняли, что икона прошла, и за настоящие бабки. Танька подпрыгнула и завизжала. Пыталась свалить Эдика, кинувшись на шею, но Иван поймал вовремя, в полете.

— В сквер, скверные ребята, пойдем… — Эдик не сумел удержать искренней улыбки. Да, надо верить людям. Нортон отвалил без торгов пятьдесят тысяч долларов. Это зацепило и Эдика, который собирался вырвать тридцать. Не меньше, и по-Божески, потому что в этот раз все его чутье так и вопило о настоящем раритете. Нортон изучал ее с час, наверное, но потом без торгов — полтинник. Хотя прошлая, Параскева-Пятница, опять оказалась подделкой. Что делать, никакой девственнице не уцелеть, оказавшись в цепких лапах директора Российского музея. Этот тип занимал все больше места в голове Эда. Наезд на супостата представлялся неизбежным. Но пока не хотелось думать о неприятном.

— Эд!!! — завыли оба, едва Эдик достал из кармана первую пачку долларов. — Ну, Эдик!!!

Этот упреждающий залп по экономическим соображениям, еще не высказанным и неизбежным, заставил Эдика немного отступить от них.

— Ладно, делим по пять тысяч на нос, а остальное…

— По десять! — Таня пыталась схватить его за горло.

— По десять, — поддержал жену Иван. Мне машина нужна. Хватит на общак и двадцатки.

Спорить бесполезно, Эдик сдался, выдал на руки по десять тысяч. Потом — еще по пять, из-за всяких соображений. Иван обещал объяснить деду неожиданную прибавку к зарплате огромной премией, которую получил за спасение босса от бандитской пули, Эдик решил, что пора покупать мебель, И машину.

К скверику подходили с пакетами вина и фруктов.

— А где наш бомжик? — у Тани добрая душа, все обиды забыла.

— Идем прогуляемся, Тань. На радостях, — предложил Иван.

— Обсудить кое-что надо. Подождите маньячить. Неужели не надоело? — сказал Эд.

— Нет, — хором отозвались маньяки.

— Ну и маньяки. Вы что не врубились, что означают эти пятьдесят тысяч?

— Поняли, поняли. — Танька уселась на колени мужа, завернув юбку до отказа.

— Фигу вы поняли, — сказал Эдик, спихивая ее обратно на скамейку. Иван тоже пытался, но сил не хватало. Вдвоем справились. — Сядь спокойно, мелочь рыжая. И слушай.

— Я слушаю. — Рыжая погладила сумочку, где успокоились 15 тысяч долларов. Ее глаза сверкали.

— Теперь можно считать доказанным, что Российский музей залез к нам в карман… Танька, да перестань ты тискать Ивана! Я серьезно. Сами видите. Какие бабки можно сделать на коллекции. Они не отстанут, музейщики. Им понравилось, крысам, в нашем кармане. За того, первого «Георгия» уж они взяли даже не тысячу долларов. У них есть возможность пустить ее через хороший зарубежный аукцион, а это значит, не меньше десяти тысяч. Мы неизбежно с ними столкнемся. Поэтому я предлагаю наехать на директора Российского музея, пока у нас есть определенные преимущества.