Седьмой сын - Орсон Скотт Кард

– Выдержала! – в один голос заорали мальчишки.

– Слава Богу! – вырвалось у Элеаноры.

– Ребенок вот-вот родится, – прошептала Вера.

Но Элвин, Элвин не слышал ничего – в ушах еще звучал последний слабый крик, сорвавшийся с губ умирающего первенца. И видел он только своего сына, приникшего к дереву, которое перекатывалось и подпрыгивало в мутном потоке. Все, что он мог сейчас сказать, заключалось в одном слове, в слове-приказании.

– Живи, – проговорил он. – Живи.

Не было такого, чтобы Вигор не послушался отца. Трудился он всегда не покладая рук, на его плечо всегда можно было опереться – Элвину он был скорее другом или братом, нежели сыном. Но на этот раз Элвин не сомневался, что сын ослушается наказа отца. И все-таки он шептал:

– Живи…

– Мы спаслись? – дрожащим голосом окликнула Вера.

Элвин повернулся к ней, пытаясь скрыть печаль и горе, проступившие на лице. Зачем ей знать цену, которую заплатил Вигор за спасение ее и младенца? Узнать она успеет – после того, как родится малыш, времени будет вдоволь.

– Ты сможешь выбраться из повозки?

– Что случилось? – в ответ спросила Вера, всматриваясь в его лицо.

– Напугался я. Дерево чуть не погубило нас. Ты сможешь выбраться? Берег совсем рядом, рукой подать.

В повозку заглянула Элеанора:

– Дэвид и Кальм снаружи, они помогут. Веревка пока держит. Пока. И я не знаю, сколько еще она выдержит.

– Давай, мать, поднимайся, всего-то пара шагов, – сказал Элвин. – Мы справимся с повозкой, когда ты будешь в безопасности, на берегу.

– Я рожаю, – простонала Вера.

– Рожать лучше на берегу, чем здесь, – не выдержав, рявкнул Элвин. – Поднимайся, тебе говорят.

Вера встала, неловко, шатаясь побрела к борту. Элвин шел следом, поддерживая ее, чтобы не упала. Даже он заметил, как опал ее живот. Дите, наверное, уже задыхается.

На берегу их ждали не только Дэвид и Кальм. Рядом с мальчиками стояли какие-то незнакомые люди, держа на поводу нескольких лошадей. Мало того, они пригнали небольшую телегу, чего Элвин никак не ожидал. Он понятия не имел, кто эти люди и откуда они узнали, что семье переселенцев требуется срочная помощь, но времени на представления не было.

– Эй, люди добрые! В гостинице найдется повитуха?

– Тетушка Гестер сможет принять роды, – сказал один мужчина, здоровяк, с руками, на которых бугрились мускулы настоящего быка. Кузнец, не иначе.

– Вы не могли бы помочь уложить в повозку мою жену? Дорога каждая минута.

Стыд и позор в открытую говорить при посторонних о родах, да к тому же в присутствии самой роженицы. Но Вера была не глупа – она понимала, что сейчас не до церемоний. Кровать и повитуха – вот что сейчас важно, а всякие ужимки можно оставить на потом.

Дэвид и Кальм осторожно, под руки, довели мать до стоящей неподалеку повозки. Вера аж извивалась от боли. Женщине, которая вот-вот должна родить, не следует бегать, как молодке, вверх-вниз по речному берегу. Элеанора взяла бразды правления в свои руки и решительно раздавала приказы, словно не была младше всех братьев, не считая близнецов:

– Так, Мера, ну-ка собери всех девчонок вместе! Они поедут с нами в повозке. И вы двое, Нет и Нед! Знаю, вы могли бы помочь, но вы потребуетесь мне, чтобы приглядеть за сестрами, пока я буду с матерью.

С Элеанорой шутки плохи, да и положение, в котором они очутились, никак не располагало к смеху, поэтому мальчишки повиновались сестре, даже не обозвав ее как обычно Элеанорой Аквитанской[3]. Младшие сестры тоже решили не препираться и гуськом потянулись вверх по склону.

Элеанора, на секунду задержавшись на берегу, оглянулась на замершего рядом с полупотопленной повозкой отца. Она перевела глаза на несущуюся реку, потом снова на отца. Элвин понял ее незаданный вопрос и покачал головой: «нет». Вера не должна была знать о том, что Вигор спас ее ценой собственной жизни. Непрошенные слезы навернулись на глаза Элвина, но Элеанора сдержалась. Ей было всего четырнадцать, но она уже умела подавлять подступающие к горлу рыдания.

Нет хлестнул лошадь, и маленькая повозка рванулась вперед. Вера морщилась, чувствуя под боком руки дочерей и капли дождя, падающие на лицо. Глаза подернулись дымкой, тупо, равнодушно, по-коровьи она смотрела на мужа, оставшегося на берегу реки. Иногда, например во время родов, женщина превращается в животное, подумал Элвин, разум покидает ее, и в право владения вступает тело. Как иначе она перенесла бы такую боль? На какое-то время в женщине поселяется дух земли, живущий обычно в животных. Она становится частичкой живого мира, забывает семью, мужа, порывает со всем человеческим. Дух земли уносит ее в долину плодородия, вечной жатвы и кровавой, голодной смерти.

– Ей ничего не грозит, – сказал кузнец. – Давайте теперь займемся повозкой. Наши лошади легко вытянут ее.

– Буря затихает, – заметил Мера. – Дождь поутих, да и течение уже не такое сильное.

– Как только твоя жена ступила на берег, река словно назад подала, – подтвердил мужчина с руками фермера. – Дождь вот-вот закончится, точно говорю.

– Худо вам пришлось, – кивнул кузнец. – Но вы спаслись. Так что, друг, бери себя в руки, нам предстоит немало сделать.

Придя в себя, Элвин вдруг обнаружил, что по щекам текут слезы. Да, предстоит немало сделать, это кузнец верно подметил, так что держись, Элвин Мельник. Ты не слабак какой-нибудь – нюни распускать. Другие теряют по дюжине детей за раз – и ничего, живут себе. У тебя было двенадцать детей, и Вигор успел стать настоящим мужчиной, пусть так и не женился, пусть не завел собственных детей. Может, Элвин потому плакал, что Вигор погиб благородной смертью, а может, он плакал потому, что смерть пришла так внезапно.

Дэвид дотронулся до руки кузнеца.

– Подождите немножко, – тихо сказал он. – Десять минут назад погиб наш старший брат. Его утащило дерево, свалившееся в реку.

– Никто его не утаскивал, – сердито огрызнулся Элвин. – Он сам прыгнул и спас нашу повозку и твою мать, которая находилась внутри! Река отплатила ему, вот что я скажу, она наказала его.

– Его ударило прямо вон об тот валун, – спокойно объяснил Кальм собравшимся мужчинам.

Все посмотрели туда, куда указывала рука юноши. На камне даже следа крови не осталось, он невинно торчал себе у воды, словно и не было ничего вовсе.

– Хатрак – река коварная, злая, – сказал кузнец, – но я никогда не видел, чтобы она так злобствовала. Парнишка погиб, жаль его. Вниз по течению есть небольшой пляж, где течение замедляет ход, наверняка его туда прибило. Всю добычу река туда уносит. Когда гроза поутихнет, спустимся и привезем те… привезем твоего сына.