Скандальная связь - Дженет Маллани

— О, сэр! — На лице ее отражается потрясение. — Вы, сэр, о детях говорите? Плачевные результаты, нечего сказать.

Я игнорирую ее сарказм:

— Так будут они или нет?

Она с вызовом смотрит мне в глаза:

— Нет, сэр. Я об этом позаботилась.

— Мистер Фордем должен вам какие-то деньги?

— Нет, сэр. Он не должен мне ничего.

— Очень хорошо. Тогда, миссис Уоллес, вы заберете эту кровать, и, я надеюсь, в дальнейшем вы не будете иметь никаких дел с мистером Фордемом.

Она улыбается:

— Разумеется, сэр, но разве это не от мистера Фордема зависит? По-моему, через несколько месяцев он станет совершеннолетним.

— Хочется верить, что он образумится.

Она надувает губки и теребит локон:

— Не очень лестные слова, сэр. Но я женщина здравомыслящая, и что бы вы ни думали о моей профессии, у меня есть честь. Со мной ему будет лучше, чем с кем бы то ни было, к тому же в следующий раз я прослежу за его счетами.

— Миссис Уоллес, я не собираюсь вам льстить. Я получил указания удостовериться, что в будущем вы не станете предъявлять мистеру Фордему претензий финансового характера, короче говоря; что вы исчезнете из его жизни раз и навсегда. А что касается вашей чести, я думаю, общество на этот счет другого мнения, так что я рекомендовал бы вам, мэм, освоить другую профессию.

Эта комната с огромной кроватью и моей прелестной собеседницей вдруг становится, на мой вкус, чересчур мала. Мне здесь тесно.

— О, сэр, превосходная идея! — Она сияет улыбкой. — Знаете, мне всегда нравилась юриспруденция. Или, может быть, мне поступить на службу в один из самых престижных полков его величества? Военная форма мне очень пошла бы.

Естественно, ее фривольность призвана меня шокировать. Я должен был бы поклониться с видом оскорбленного достоинства и покинуть комнату. И уж точно мне не стоило бы воображать ее в черной судейской мантии, с открытой шейкой, в парике из конского волоса или, упаси Боже, в гвардейской форме, затянутую в узкие леггинсы как какая-нибудь бесстыжая лицедейка. Господи эта женщина просто невыносима — и, возможно, она гораздо искушеннее в своей профессии, чем мне сначала показалось.

— А возможно, продолжает она, — мне стоит вернуться на сцену? Когда-то я была довольно хороша.

«Хороша» — нет, я бы выбрал другое слово. Я откашливаюсь — звук получается оглушительно громким в тишине пустой комнаты.

— Довольно, миссис Уоллес. Могу я узнать, где пребывает мистер Уоллес?

Она приподнимает одну ножку на несколько дюймов — ткань платья скользит по лодыжке — и поправляет шелковую туфельку.

— Так как вам, очевидно, нужно это знать, сэр, то я скажу: покойный мистер Уоллес пребывает в аду, и я желаю вам поскорее очутиться там же.

В мгновение ока мы перешли от добродушных в принципе пререканий к неприкрытой враждебности. И последнее слово осталось за ней, и мы оба это знаем.

Я кланяюсь со всей любезностью, на какую способен. Проходя мимо, я улавливаю аромат ее духов, сладких, дурманящих, знойных — и наверняка дорогущих и еще не оплаченных, напоминаю я себе.

Мистер Фордем затаился на лестнице. Он тяжело вздыхает.

— Пойдемте, мистер Фордем, вам пора ехать. Я позову для вас извозчика. Ваши матушка и сестры ждут не дождутся вашего возвращения домой.

— А Софи? Бишоп, вы должны помочь ей с кроватью, она славная женщина.

— Да, разумеется. Миссис Уоллес больше не побеспокоит вас. — Я беру его под локоть.

Его губы дрожат.

— Но мне бы очень хотелось, чтобы она меня побеспокоила…

Я прикусываю язык, чтобы не сказать ему какую-нибудь колкость.

Мистер Фордем благополучно отбывает в экипаже. Проследив за этим, я спешу решить проблему несносной миссис Уоллес и ее кровати.

Она восседает на огромной стопке аккуратно сложенных подушек и простыней. Кровать оголена до матраца.

— По просьбе мистера Фордема я нашел место, где вы можете пожить и на время разместить свою кровать. Повозка скоро прибудет.

— Это очень мило с вашей стороны. — Она поднимается и берется за матрац, на котором лежит еще и перина, с явным намерением его снять.

Я бросаюсь ей помочь.

— А могу я узнать, что это за место? — спрашивает она.

— В «Бишопс-отеле».

— «Бишопс-отель»? Он принадлежит вашей семье?

— Да, мэм.

Она смотрит на меня и саркастически улыбается:

— О, представляю, какие мысли бродят у вас в голове. Уверяю вас, я умею вести себя прилично. И как чудесно, что вы сможете повидать свое семейство!

Я с досадой понимаю, что все мои дурные предчувствия по этому поводу ясно отражаются у меня на лице.

— Ой, извините, я не хотела… — искренне говорит она, чем меня сильно удивляет.

Она развязывает веревку, которая фиксировала матрац, и аккуратно сматывает ее.

— А кучер на той повозке сильный?

Я фыркаю — она как-никак задела мое мужское достоинство.

— Могу заверить вас, я и сам достаточно силен, чтобы разобрать и погрузить вашу кровать, миссис Уоллес.

— Ах, ну разумеется. — Она подходит к окну и опирается на подоконник. — Тогда, прошу вас, поспешите. Вот здесь, — она указывает на ступеньки, — я еще храню инструменты, там вы найдете молоток и лом. Во всей конструкции, за исключением балдахина, нет ни одного гвоздя, ни одного болта. Кровать сделана на совесть.

Я обхожу кровать, мысленно проклиная свою заносчивость. Не уверен, что даже мой зять, здоровяк Томас Шиллинг, бывший боксер, гора мышц, или даже два Томаса Шиллинга, если бы таковые существовали, сумели бы разобрать эту махину разврата. Рядом с ней я как килька под боком у кита. Я с мрачным видом принимаюсь расстегивать сюртук.

Сколько еще мужчин расстегивали сюртуки (и не только) в присутствии миссис Уоллес и ее кровати?

Мне не приходится додумывать эту пренеприятную мысль, потому что прибывают Томас и его сын Ричард, тощий, как жердь, паренек, который сложением очень напоминает столбик кровати. Ричард завороженно таращится на миссис Уоллес. Она вознаграждает его ослепительной улыбкой.

— Ну что, за дело, дружок, — говорит ему Том. — Смотри в оба. Гарри, там уже закололи откормленного тельца, и все такое. Миссис Бишоп проветривает простыни, поставила всю кухню на уши. Тебя ждут не дождутся. Ага, кровать. Ну ладно. — Он неспешно обходит ее по кругу, как соперника на ринге.

— Отец, я думаю, надо начать с балдахина, — замечает Ричард.

— Одну минутку, джентльмены, — выступает вперед сияющая миссис Уоллес. — Если позволите. — Она взбегает по ступенькам и, встав на цыпочки, тянется к балдахину. — Мне пришлось предпринять некоторые меры предосторожности. Если не возражаете, поймайте то, что я буду сбрасывать.