Цитадель - Арчибальд Кронин

В половине десятого, когда из амбулатории ушел последний пациент, Эндрью с решительным видом вышел из своей каморки.

- Дженкинс, где живет доктор Денни?

Маленький аптекарь, который в эту минуту спешно закрывал на засов наружную дверь, опасаясь, чтобы в амбулаторию не забрел еще какой-нибудь запоздалый посетитель, повернулся к Эндрью с почти комичным выражением ужаса на лице.

- Ведь вы же не станете связываться с этим человеком, доктор? Миссис Пейдж... она его не любит.

Эндрью спросил угрюмо:

- А почему это она его не любит?

- Да потому же, почему и все. Он был так безобразно груб с ней. - Дженкинс замолчал, но затем, всмотревшись в лицо Мэнсона, добавил неохотно: - Что ж, если вы непременно желаете знать, - он живет у миссис Сиджер, Чэпел-стрит, номер сорок девять.

Снова в путь. Эндрью целый день был на ногах, но не чувствовал усталости, поглощенный сознанием своей ответственности, озабоченный эпидемией тифа, тяжелым грузом легшей ему на плечи. Он испытал большое облегчение, когда, придя на Чэпел-стрит, № 49, узнал, что Денни дома. Хозяйка проводила его к нему.

Если Денни и удивился его приходу, он ничем этого не показал. Он только спросил после долгого и невыносимого для Эндрью разглядывания его в упор:

- Что, уже отправили кого-нибудь на тот свет?

Эндрью, все еще стоявший на пороге теплой неприбранной гостиной, покраснел, но, сделав над собой громадное усилие, подавил гнев и обиду. Он сказал отрывисто:

- Вы были правы. Это брюшной тиф. Меня убить мало за то, что я сразу не распознал его. Уже пять случаев. Я не в большом восторге, что приехал сюда. Но надо что-то делать, а я здесь новый человек и не знаю, что. Я звонил врачебному инспектору, да ничего от него не добился. И пришел к вам за советом.

Денни, в своем кресле у камина, полуобернувшись слушал с трубкой в зубах и, наконец, сказал ворчливо:

- Вы бы лучше вошли. - Затем, с внезапным раздражением: - Ох, да садитесь же ради Бога! Не стойте, как пресвитерианский священник, который готовится предать кого-нибудь анафеме. Выпить чего-нибудь хотите? Нет? Ну, конечно, я так и думал, что не захотите.

Но даже и тогда, когда Эндрью, неохотно уступая его настояниям, сел с оборонительным видом и даже закурил папиросу, Денни не торопился начинать разговор. Он сидел, тыкая своего пса Гоукинса носком рваной домашней туфли. Наконец, когда Мэнсон докурил папиросу, он сказал, кивком головы указывая на стол:

- Взгляните, пожалуйста, на это!

На столе стоял прекрасный цейсовский микроскоп и лежало несколько препаратов. Эндрью поместил один из них под микроскоп и сразу различил характерные палочки - группы тифозных бактерий.

- Сделано, конечно, очень неумело, - небрежно, скороговоркой заметил Денни, как бы торопясь предупредить критику. - Просто сварганил кое-как. Я, слава Богу, не лабораторная крыса. Я хирург. Но при наших проклятых порядках приходится быть мастером на все руки. Впрочем, как ни плохо сделаны препараты, ошибиться нельзя, видно даже и невооруженным глазом. Я их приготовил на агаре[*] в моей печке.

- Значит, и у вас были случаи тифа? - спросил Эндрью с жадным интересом.

- Четыре. Все в том же участке, где ваши. - Денни замолчал. - И эти клопики, что вы ту видите, - из колодца в Глайдер-плейс.

Эндрью смотрел на него, оживившись, сгорая от желания задать десятки вопросов, начиная понимать, как серьезно относится к своей работе этот человек, а главное - безмерно обрадованный тем, что ему указали источник заразы.

- Видите ли, - заключил Денни все с той же холодной, горькой иронией, - паратиф здесь более или менее обычное явление. Но когда-нибудь - скоро, очень скоро! - мы дождемся хорошенькой вспышки эпидемии. Виновата в этом главная канализационная труба. Она вся дырявая, и нечистоты просачиваются из нее, отравляя половину подземных источников в городе. Я вдалбливал это Гриффитсу, пока не измучился. Но он - ленивая, увертливая, ни на что не годная благочестивая скотина. Во время нашего последнего разговора по телефону я ему пригрозил, что при встрече проломлю ему башку. Наверное, оттого он и увильнул от вас сегодня.

- Это черт знает что! Позор! - крикнул Эндрью, увлеченный внезапным порывом возмущения.

Денни пожал плечами:

- Он не хочет требовать ничего от городского управления, боясь, как бы ему не урезали жалованье, чтобы оплатить необходимые расходы.

Наступило молчание. Эндрью горячо желал продолжения разговора. Несмотря на неприязненное чувство к Денни, в нем странным образом возбуждали энергию пессимизм этого скептика, его хладнокровный и обдуманный цинизм. Но он не находил предлога оставаться здесь дольше. Поэтому он встал из-за стола и направился к двери, скрывая свои истинные чувства и решив просто вежливо поблагодарить Денни, показать ему, какое облегчение он теперь испытывает.

- Очень вам признателен за сведения. Благодаря вам мне теперь все ясно. Меня беспокоила причина эпидемии, я думал, что тут имеется какой-то носитель заразы, но раз вы установили, что все дело в колодце, тогда это гораздо проще. Отныне в Глайдер-плейс должны будут кипятить каждую каплю воды.

Денни поднялся тоже.

- Это Гриффитса следовало бы прокипятить! - проворчал он. Затем с прежним сатирическим юмором добавил: - Пожалуйста, без трогательных выражений благодарности, доктор! Нам с вами, вероятно, придется еще не раз терпеть общество друг друга, пока вся эта история не кончится. Приходите ко мне, когда захочется. Мы здесь не слишком избалованы общением с людьми. - Он посмотрел на свою собаку и докончил грубо: - Даже доктору-шотландцу будем рады. Не так ли, сэр Джон?

Сэр Джон Гоукинс ударил хвостом по ковру и, словно дразня Мэнсона, высунул красный язык.

Тем не менее, возвращаясь домой через Глайдер-плейс, где он по пути дал строгий наказ относительно кипячения воды, Эндрью чувствовал, что Денни теперь вовсе уж не так ему противен, как ему раньше казалось.

Эндрью ринулся на борьбу с тифом со всем пылом энергичной и стремительной натуры. Он любил свое дело и считал удачей то, что ему в самом начале карьеры представился такой случай. Эти первые недели он работал, как вол, - и работал с наслаждением. На нем лежала вся повседневная практика, а справившись с ней, он с увлечением занимался своими тифозными больными.

Пожалуй, ему везло в этой первой борьбе. К концу месяца все его пациенты стали поправляться, и можно было думать, что вспышка эпидемии подавлена. Когда он размышлял о всех принятых им мерах, которые проводил с неумолимой строгостью, - о кипячении воды, дезинфекции, изоляции больных, о пропитанных карболкой простынях на каждой двери, хлорной извести, которую он целыми фунтами заказывал за счет миссис Пейдж и собственноручно засыпал ею сточные канавы в Глайдере, - он говорил себе в упоении: "Помогло! Я не стою такого счастья. Но, видит Бог, это сделал я!"