Грешник. На острие - Анастасия Шерр

Если бы мне давали по рублю каждый раз, как только я слышу нечто подобное, я бы уже жила на личном острове в окружении собственного гарема, состоящего из десятка, а то и двух накачанных мулатов. Люди вообще любят винить в своих поступках кого или что угодно, только не себя. А уж сколько таких молодцов пыталось под дурачка закосить… Почему-то на полном серьёзе считая, что я дура, а судья идиот.

– И как? Прошли лечение в психиатрической клинике? – улыбнулась, не удержалась. Да и вопрос прозвучал крайне насмешливо. Непрофессионально, знаю, но терпеть не могу, когда меня держат за тупую овцу.

– Да. Я пролежал там полгода. Почти в овощ превратился. Но оно того стоило. Теперь я снова полноценный член общества, – ухмыльнулся нахал. Ни стыда, ни совести. Если он душевнобольной, то я балерина.

– Шамиль Саидович, – да, я успела вбить в поисковик его фамилию и пока новоявленный клиент рассказывал мне о себе, быстро просмотрела общедоступную информацию. Я привыкла работать быстро и соображать на ходу. – Не знаю, надо ли вам объяснять… Видите ли, я, как доктор. Мне нужно говорить всё, ничего не скрывая. Иначе, я просто не смогу вам помочь. Поэтому спрошу вас ещё раз. У вас действительно была болезнь или вы просто так отмазаться пытаетесь?

Шамиль опустил взгляд на мои губы, затем ещё ниже, на декольте блузки. И, наконец, на ноги. А я пожалела, что не надела брюки.

– У меня есть документы, подтверждающие, что я проходил лечение в психиатрической клинике. Если вы возьметесь представлять мои интересы в суде, я вам их предоставлю. Никакой симуляции, никакого вранья.

Хм… Правда, что ли, психопат?

– Так что же вы не предоставите эти документы полиции? Если вы были невменяемы, то мера пресечения…

– … должна быть иной. Я в курсе, Валерия Игнатьевна. Но мент мне очень принципиальный попался. И он не угомонится, пока не посадит меня. Ну или пока я его не угомоню. А мне бы не хотелось снова в дурку. Как и на зону. Свободолюбивый я. Могу не выдержать, и снова кого-то прирежу. А мне не хотелось бы. Я обещал больше так не делать, – последние два предложения прозвучали, как издевательство. Не удивлюсь, если оно и было.

Задумалась. Крепко так задумалась. С одной стороны, с психами я ещё не работала. Было бы интересно. Плюс опыт. Плюс хорошие деньги. Он определённо не из нищих. Но что, если этот товарищ врёт? Вот совершенно не замечаю я за ним сожаления и раскаяния.

– Вы же пошутили насчёт убийства полицейского, ведущего ваше дело, да? – мне чисто уточнить.

– Нет. Если не найду хорошего адвоката, мне придётся решать проблему другим способом. Так что, Валерия Игнатьевна, возьмёшь меня на попечение?

Несколько минут пыталась подавить в себе внутреннюю борьбу. Доказывала сама себе, что нет мне дела до какого-то там мента, которого этот псих укокошит. Что не хочу я знать, кто есть на самом деле этот Шамиль Хаджиев. И что нервотрёпки мне хватает и с папашей.

И всё же победила моя не лучшая сторона.

– Я хочу изучить детали вашего дела.

– Отлично, Валерия Игнатьевна.

– И ещё, Шамиль Саидович… скажите-ка мне честно. Наши предыдущие встречи ведь были неслучайны? И телефон я в клубе не теряла. Ведь так?

Уголок его губ пополз вверх.

– Как знать, Валерия Игнатьевна. Может это судьба?

Угу. Судьба. В этом я убедилась сразу же, как только мне перезвонили из сервисного центра после эвакуации моей машины в гараж. Оказалось, кто-то перерезал там какой-то шланг. Кто-то, кто очень хорошо разбирается в машинах.

– Не играйте со мной Шамиль Саидович. Иначе, вам очень сильно не понравится моя самозащита. Жду вас завтра в это же время со всеми бумагами.

Он пришёл на следующий день. Ввалился в мой кабинет нагло и без стука, швырнул на стол папку с бумагами.

– Привет, Валерия Игнатьевна.

А перед этим я имела не особо приятный разговор с Геной. Старый жлоб вдруг решил, что я просто обязана взять дело Хаджиева и ему плевать, виновен тот или просто псих. Дошло до того, что рассвирепевший из-за моего своеволия Геннадий начал угрожать мне увольнением. Сволочь жадная.

– А если он действительно маньячила? Что тогда? Тебя совесть не будет мучить?

– Меня? Ты шутишь, что ли, Лер? Да срать мне на совесть, когда на кону столько бабла. Я ему знаешь какую сумму озвучил? На вот, глянь, – быстро черкнул ручкой на листе бумаги. – Семьдесят процентов твои.

Я усмехнулась. Геннадию бы не юристом быть, а вышибалой бабла из должников.

– Восемьдесят, – пошла на таран я, но очень зря. Потому что вопреки моим ожиданиям, этот гад тут же согласился. Даже не думая.

– Идёт! – протянул мне руку, довольно ухмыляясь.

Сволочь.

И вот теперь передо мной сидит другая сволочь. А в том, что он сволочь, я даже не сомневалась. Не выглядит этот человек, как тот, кто убил двух людей нечаянно или не желая этого. Скорее всего, психушка – лишь прикрытие. Видала я таких.

Хотя с другой стороны… Он ведь всё равно отмажется. Не со мной, так без меня. И деньги получит кто-то другой. Да, меня сожрёт совесть. Но ею, как известно, за ремонт машины не рассчитаешься и кредит не погасишь. Так не пора ли выключить в себе правильную девочку и жить, как нормальные люди? А ещё, очень хотелось на новый год улететь на острова. Куда-нибудь далеко-далеко, где ни Короля с его вечными криминальными войнами, ни алчного упыря Гены. Хорошо там. Тепло, море, пляж, коктейли.

Да, пора подумать о себе.

– Перед тем, как я открою эту папку, скажите мне, Шамиль Саидович…

– Просто Шамиль и на «ты», – перебил, вызывая во мне очередную волну отторжения.

– Скажи, Шамиль, ты пытался поговорить с родственниками погибших или хотя бы заплатить им?

– Зачем? – задал мне вопрос с непонимающим видом. Будто, и правда, до него не дошла суть.

– Ну, как зачем… Зачем в таких случаях просят прощения? Убийство близкого человека простить нельзя, но ты мог хотя бы попытаться найти с ними общий язык. Объяснить, что не хотел этого и во всём виновата болезнь. К примеру. Ну, или тупо заплатить, чтобы они не просили тебе высшей меры.

Хаджиев усмехнулся, расслабленно откинулся в кресле.

– Если они действительно любили своих убиенных родственников, то мои деньги не помогут им забыть убийство. А если они возьмут деньги и забудут о члене своей семьи, словно его и не было, то какая же это любовь? И какой смысл извиняться?

Я оторопело застыла. Даже растерялась, что мне с рождения несвойственно.

– Много знаешь о любви? – и зачем я задала ему этот вопрос. К делу он вообще не относится. Но Шамиля это не смутило.

– Я познал много видов удовольствий. Наркота, секс, пьянка, бои без правил. А любви среди них не было. Но я предполагаю, что любимых людей не продают.