Приключения очаровательного негодяя. Альмен и стрекозы - Мартин Сутер

Это свойство сделало его не только постоянным читателем. Ему он был обязан также своей любовью к сплетням. Правда, это была пассивная любовь. Он охотно слушал сплетни, но ему бы никогда не пришло в голову распространять их самому. Альмен был парадоксальным вариантом тактичной тетки-сплетницы.

Из нескольких маленьких, закрепленных на книжном стеллаже динамиков звучала Богема Пуччини в записи с Марией Каллас и Ди Стефано. Хайтек-система Hi-Fi стояла у Альмена в списке предметов первой необходимости, который он в последнее время все чаще вынужден был сокращать. Он не думал, что судебные исполнители в случае описания имущества будут милостиво считаться с этим списком, но твердо положил себе не доводить дело до банкротства.

Стеллажи стояли вдоль стеклянных стен не сплошняком, в нескольких местах Альмен оставил между секциями интервалы шириной метра в два-три, чтобы и сбоку проникало немного света, а вид в красивый сад не был перекрыт полностью. Эти промежутки можно было задернуть шторами, что он сейчас и сделал. Вторая половина дня казалась еще более неприветливой, поднялся ветер, срывал с платанов листья и хлестал в стеклянный фасад потоками дождя. Если погода не улучшится, надо будет завтра попросить Карлоса растопить шведскую печь.

В редком порыве самостоятельности он пошел на кухню и собственноручно приготовил себе чашку чая.

Абонемент на оперные премьеры тоже входил в альменский список предметов жизненной необходимости. Только человека, который больше не может себе это позволить, действительно можно считать потерпевшим крушение.

Еще при жизни отца Альмен уже обладал двумя желанными местами в середине партера, в пятом ряду. Отец тогда безропотно инвестировал в это ежегодно свыше четырех тысяч франков, поскольку они проходили по статье расходов на образование сына. Однажды он даже сопровождал сына на премьеру «Волшебной флейты», но вскоре после увертюры ему пришлось покинуть свое место из-за жестокого приступа кашля.

С тех пор два эти места удвоили свою стоимость, но по-прежнему были записаны на имя Йоханна Фридриха ф. Альмена. Правда, с начала этого сезона он переуступил одно из двух мест. Человек из обширного круга его знакомых, Серж Лаубер, инвестиционный банкир, передал ему на руки шесть тысяч франков наличными. Это было предложение, от которого Альмену в его ситуации было трудно отказаться, ведь оно финансировало ему половину его собственного абонемента. Которую он, кстати, задолжал опере с начала сезона, хотя ему никто об этом не напоминал. С такими многолетними абонентами и щедрыми бывшими спонсорами полагалось проявлять терпение.

Вечером этого сырого осеннего дня должна была состояться премьера «Мадам Баттерфляй» Пуччини. Альмен уже предвкушал удовольствие оперного вечера, который он, как всегда, собирался начать аперитивом в «Гольден-баре» и завершить поздним ужином с небольшим меню на Променаде.

На нем был осенний темный костюм от его английского портного, давно оставленного в забвении, и темно-синий, почти без рисунка, галстук под кашемировое пальто дымчато-синего цвета — от его римского портного, также давно заброшенного.

Господин Арнольд в знак приветствия взял у него зонт и открыл дверцу своего «Кадиллака-флитвуд» 1978 года. Альмен был постоянным клиентом господина Арнольда. У того было два такси — «Мерседес-дизель» и этот поблескивающий хромом черный американский лимузин, который он выводил из гаража для таких любителей, как Альмен. А еще он работал для таких клиентов по счету, который выписывался раз в месяц. То, что Альмен в последнее время расплачивался очень уж неаккуратно, он приписывал административным причинам. Человек, ведущий такой образ жизни, не может иметь денежных проблем.

Альмен откинулся на кожаную спинку заднего сиденья цвета красного вина и наслаждался короткой поездкой от квартала вилл до центра города. Господин Арнольд, компактный, рассудительный человек лет шестидесяти, принадлежал к тем таксистам, которые говорят, только если их спросят. Он не обременял пассажиров своими политическими, мировоззренческими взглядами или автодорожными историями. Это Альмен ценил едва ли не выше, чем любовно ухоженный интерьер дорогого авто.

Они медленно скользили по мокро блестящему слою из красных тормозных огней, белых огней фар и уличных фонарей. Мимо освещенных витрин спешили тени прохожих и их зонтов. Самым громким звуком внутри машины были короткие перебои в работе одного из стеклоочистителей всякий раз, когда он возвращался назад.

— А что, такие «дворники» еще бывают в продаже? — спросил Альмен, чтобы поездка проходила не совсем уж в полном молчании.

— Нет. Приходится самому вырезать вручную. И если резина попадется слишком твердая или если полоска слишком узкая, происходит вот такое. Вас это раздражает?

— Совершенно не раздражает, — заверил Альмен.

— А меня таки да. Это почти сводит меня с ума. — Господин Арнольд испуганно замолчал после своего неожиданного откровения.

Альмен еще дважды подтвердил, что ему, пассажиру, это действительно не досаждает и его вопрос был чисто технической природы.

Вскоре после этого машина остановилась перед «Гольден-баром». Альмен поставил свою подпись на квитанции за поездку, дал Арнольду хорошие чаевые, и тот проводил его под своим зонтом через тротуар ко входу.

«Гольден-бар» возвели в шестидесятые годы в полном соответствии со своим названием — с обильным применением золота. Полки для бутылок покоились на золотых полосах, бар и высокие табуреты были окаймлены золотым, зеркала и картины висели в золоченых рамах, пепельницы и вазочки для снеков — позолоченные, потолок и стены оклеены золотой фольгой. Дым и время приглушили блеск этого золотого избытка и затемнили его, придав заведению теперешнюю солидность.

Альмен был завсегдатаем этого бара. Бармен, вошедший в года испанец с более чем сорокалетним опытом и целой галереей таких же потемневших латунных памятных медалей, выигранных в международных барменских состязаниях, тотчас при появлении Альмена начал отмерять в шейкер с помятыми боками и кусочками льда внутри текилу, ликер «куантро» и лимонный сок.

Перед началом оперного спектакля Альмен всегда выпивал два коктейля «Маргарита». Они приводили его в полное ожидания, счастливое и снисходительное настроение. Он сел на высокий табурет и кивнул бармену. Тот с улыбкой кивнул в ответ, обернул шейкер салфеткой, чтобы защитить руки от холода, и принялся встряхивать его. В том непостижимом ритме, который и составлял половину тайны его легендарного коктейля.

Бар был полон. Люди, зашедшие сюда после работы, в бизнес-костюмах, и первые посетители премьеры. Некоторых из них Альмен знал в лицо и кивал им. Его премьерного субарендатора, Сержа Лаубера, не было видно. Обычно они встречались здесь и потом вместе шли в оперу через дорогу. Но случалось, что тот опаздывал, и тогда они встречались уже на своих местах.

Состарившийся на службе барный пианист играл Where and When, как всегда, когда Альмен сидел в баре. И, как всегда, Альмен послал ему стакан домашнего вина, который старик, не прерывая игру, заговорщицки поднял за его здоровье.