Династия Бернадотов. Короли, принцы и прочие... - Стаффан Скотт

Ах да, у Бернадота был княжеский титул, поскольку Наполеон даровал ему титул «князя Понтекорво» (по названию небольшого итальянского поместья). Он почти никогда не пользовался этим титулом, но в гербе династии мост с тремя дугообразными арками и двумя башнями (на левом поле) остался в память о Понтекорво (это название означает «горбатый мост»). Строго говоря, королей, правивших в Швеции с 1818 года, следует считать не Бернадотами (людьми недворянского происхождения), а представителями «династии Понтекорво». Однако последнее наименование, по понятным причинам, в Швеции так и не закрепилось.

В прежние времена заседания риксдага нередко проходили в провинциальных городах (например, знаменитые заседания в Арбуге и Евле). На сей раз местом проведения избрали Эребру, поскольку организаторы боялись беспорядков, которые могла учинить стокгольмская чернь, — у всех была еще свежа память об убийстве Ферзена. Занятно, что вокруг Бернадота развернулась агитационная кампания, где в ход пошли его портреты, похвалы и посулы. Разумеется, решающую роль в кампании сыграло то, что Жан Батист Бернадот, несомненно, был человеком сильным и энергичным, тогда как датский принц означенными достоинствами не обладал; помимо всего прочего, риксдаг рассчитывал, что теперь, при поддержке Наполеона, Швеции удастся отвоевать утраченную Финляндию. Сомневающихся уговорили, пообещав им, что маршал с его богатствами поставит на ноги расшатанную шведскую экономику: в ту пору личного состояния высокопоставленного французского военного вполне бы хватило на покрытие государственного долга Швеции. (Сей факт французским военным следовало бы выдвигать в качестве аргумента на переговорах о восстановлении прежнего уровня жалованья.)

Ни одной из надежд не суждено было осуществиться — это касается и поддержки со стороны Наполеона, и отвоевания Финляндии, и вложения средств кронпринца в шведские финансы. Однако и того, что Швеция получила, оказалось достаточно: оздоровлению шведской экономики способствовали, в частности, хозяйственный нюх Жана Батиста и его опыт распутывания армейских счетов.

Жан Батист Бернадот стал престолонаследником и в знак уважения к усыновившему его Карлу XIII прибавил к своему имени французское Шарль. Правящий монарх был очарован речистым военачальником, который пользовался в Швеции таким успехом, что привел в восторг даже несчастную вдову Густава III. Очень скоро Шарль Жан был преобразован на шведский манер в Карла Юхана. Духовенство, с тревогой думавшее о том, как справиться со сложной задачей привития кронпринцу протестантизма, обнаружило, что тот уже неплохо подкован и по этому предмету, а также давно прикипел душой к Аугсбургскому исповеданию.

Восемь лет Карл Юхан считался престолонаследником. Он не только не заручился поддержкой Наполеона в борьбе за отвоевание у России Финляндии, но, свободный от многовекового заблуждения шведов, сказал себе, что сражаться с весьма сильным в тот период Российским государством бессмысленно. Он также отчетливо понимал, какая судьба ожидает честолюбивые планы Наполеона. В конце августа рокового 1812 года, когда наполеоновская Великая Армия уже пересекла российскую границу, Карл Юхан имел встречу с царем Александром I. Свидание состоялось в Або[8] (городе, который находился под юрисдикцией России). Александр I проникся доверием к Карлу Юхану и какое-то время подумывал о том, чтобы назначить его главнокомандующим российской армией, не говоря о других планах, которые он лелеял в отношении своего новообретенного франко-шведского друга. В небольшом абоском доме, в котором они встретились и который сохранился до сих пор, внешнеполитический курс Швеции был повернут на сто восемьдесят градусов и приняты новые внешнеполитические установки, действующие до сих пор, — к несказанной радости шведов и в качестве освобождения России от хотя бы одной из многочисленных проблем, какие сами правители этой страны нередко создавали вдоль ее протяженных границ.

Как наследник шведского престола Бернадот тотчас стал главнокомандующим и автоматически приобрел звание генералиссимуса. С годами это звание делалось все более редким, и в XX веке его носили лишь Чан Кайши, Франсиско Франко и Сталин — не приходится удивляться, что оно снискало дурную славу. Карл Юхан начал играть важную роль в коалиции против Наполеона, причем его гасконская гордость от этого отнюдь не пострадала. Одно время казалось, будто он обижен на товарищей по оружию, но его сотрудничество ценилось ими столь высоко, что, посовещавшись, русский царь, австрийский император и прусский король независимо друг от друга спешно отрядили курьеров с высочайшими военными наградами своих стран, дабы умаслить несговорчивого шведского наследника из По. Ход был грубый, и Карл Юхан, вероятно, украдкой усмехнулся, — однако он сработал.

Наследнику престола в знак благодарности за содействие позволили выступить в поход для завоевания Дании и Норвегии, что и было им сделано в течение нескольких дней.

В разгар этих событий Карл Юхан едва не стал французским королем. Сказать по правде, шведский престолонаследник, участвуя в борьбе против Наполеона с целью захвата для Швеции Норвегии, имел в виду и эту, куда более крупную, добычу. Карл Юхан старался щадить не только шведских солдат — не менее осмотрительно, дабы не скомпрометировать себя, обходился он и с противником, с представителями его собственной нации. Еще на встрече в Або двумя годами ранее Александр I намекнул Карлу Юхану на хорошие перспективы. Однако когда дошло до дела, осторожный генерал проявил излишнюю осмотрительность, так что его добрая старая привычка везде опаздывать сыграла с ним злую шутку.

После встречи в Або царь Александр подумывал посадить Бернадота на французский трон. Эта мысль по-прежнему импонировала ему… но не импонировала Талейрану и Меттерниху. Если бы в 1814 году Карл Юхан явился в Париж чуть раньше, принимал бы царя Александра во французской столице он, а не Талейран, и тогда, возможно, королем Франции стал бы Бернадот, поскольку заправлял Европой в то время Александр I и все делалось по его хотению. В таком случае Швеции пришлось бы в третий раз искать наследника престола. Но Бернадот припоздал, так что Талейран успел сказать: «Не хватит ли с нас военных на этом посту?»

Может, для Карла Юхана так было лучше? После 1789 года французским правителям редко позволяли достаточно долго оставаться у власти.

С тех пор как Жан Батист Бернадот стал шведским королем, он изрядно утратил добрую славу, какой пользовался во Франции. «Чаще всего его считают предателем», — объясняли опытные французы интересующимся шведам.

В свое время Густав II Адольф так и не стал германским императором: он умер, прежде чем этим планам суждено было осуществиться. Карл XIV Юхан так и не стал французским королем: он опоздал в Париж.

Карлу Юхану пришлось удовлетвориться Норвегией, завоевание которой произошло легко и быстро. Норвежцы избрали королем принца, которого Бернадот однажды уже вывел из игры (в 1810 году, в Эребру) и который теперь был вынужден с позором отречься. Между тем 17 мая 1814 года норвежцы успели принять собственную конституцию. Ее Карл Юхан милостиво им оставил, в благодарность за что норвежцы сохранили имя своего победителя и захватчика в названии главной улицы столицы, и даже его конная статуя уцелела. Это напоминает Хельсинки (бывш. Гельсингфорс), где после освобождения 1917 года остались и улица имени русского царя Александра II, и его статуя на Сенатской площади.