Life after capitalism - Gilder

по крайней мере, начиная с Адама Смита, покоится на том же материалистическом суеверии, которое поддерживает социализм. Материалистическое суеверие заключается в том, что богатство состоит из вещей, а не мыслей, из накопленного капитала, а не накопленных знаний - что люди в основном потребители, а не творцы, рты, а не умы. Капиталистическая теория остается связанной языком, который не может избежать тех же самых материалистических и детерминистских предпосылок социализма. Эти предпосылки в корне искажают не только содержание, но и саму цель экономической мысли.

Капитализму нужна экономическая теория, которая не только объясняет экономический рост, но и оправдывает его, которая основана на истине, что экономический рост последних веков был достигнут не за счет опустошения "природных" ресурсов, а за счет их регенерации, не за счет накопления материи, а за счет замены ее разумом, не за счет растраты энергии, а за счет более изобретательного ее использования, что мы накапливаем богатство не за счет кражи у земли, а за счет пополнения накопленных человечеством знаний. Именно изобретательность человека создает экономический рост и богатство.

 

ГЛАВА 3. Миф об экономическом человеке

Критики капитализма и почти все его защитники согласны с тем, что капитализм - это, по сути, система стимулов. В 2021 году тележурналист и колумнист Джон Стоссел рассказал о дебатах между ветераном экономики предложения Дэном Митчеллом из Центра свободы и процветания и Робертом Райхом, бывшим министром труда при президенте Билле Клинтоне, а ныне профессором Беркли. Митчелл утверждал, что миллиардеры являются признаком успеха капиталистической системы, говоря: "Я надеюсь, что у нас появится сто новых супермиллиардеров, потому что это означает, что сто новых людей придумали, как сделать нашу жизнь лучше".

Райх осудил этот аргумент во имя равенства и призвал к программе "ликвидации миллиардеров" с помощью "налога на богатство", который для достижения своей цели должен быть конфискационным. Он отрицает, что это оттолкнет сверхбогатых людей от инвестиций и инноваций. "Предприниматели, такие как Джефф Безос, были бы так же мотивированы 100 или даже 50 миллионами долларов", - сказал он.

Митчелл, казалось бы, соглашаясь с материалистической стимулирующей моделью экономики Райха, отрицал, что стимулы были бы достаточно велики, если бы Райх добился своего: при уменьшении доходов и богатства на сотни миллионов, возможно, миллиардеры "просто успокоятся... уйдут на пенсию, отправятся на яхте вокруг света... будут потреблять вместо того, чтобы экономить и производить".

Большинство экономистов, таких как Митчелл и Райх, рассматривают капитализм как механизм, управляемый материальными вознаграждениями и наказаниями: человек - homo economicus, рационально рассчитывающий свои интересы на основе гедонистической калькуляции удовольствия и боли.

Но хотя материальные стимулы могут мотивировать поведение человека, они не имеют ничего общего с инновациями, которые стимулируют экономический рост. Каждый бомж в приюте для бездомных может стремиться к богатству Форда или Рокфеллера, Гейтса, Безоса или Джобса. У всех одинаковые нейронные системы и ориентация на удовольствие и боль. Но какие бы богатства вы ни предлагали, если только эти бомжи не являются скрытыми гениями с огромным творческим потенциалом, впечатляющей трудовой этикой и горячим желанием учиться и применять знания, они не превратят свой новообретенный капитал в создание Model T и не распространят его на новую транспортную экономику, нефтяную промышленность или компьютерную операционную систему и интернет.

При капитализме капитал перемещается не к тем, кто может его лучше всего потратить, а к тем, кто может лучше всего его расширить. Расширение богатства и обогащение многих жизней зависит от знаний и обучения, а не от простых стимулов. Рассматривая капитализм в первую очередь как систему стимулов, управляемую материальными вознаграждениями и наказаниями, преобладающая экономика упускает из виду то, что действительно является движущей силой экономического роста - творчество, знания и обучение, и не дает простого способа ответить на обвинения социалистов в жадности. Модель стимулов подразумевает, что проблема экономики заключается в мотивации людей к созданию богатства, а не в том, чтобы дать им возможность сделать это.

Это ошибочное понимание того, как создается богатство, объединяет экономистов-либертарианцев, экономистов, ориентированных на предложение, и экономистов-социалистов. Все они в той или иной форме отражают традиционное экономическое мышление. Все они ошибаются.

Либертарианец считает, что, следуя материалистическим стимулам, люди создадут "спонтанный порядок", в котором каждый будет более свободным и реализованным, а государственные правила и нормы будут нужны лишь в минимальной степени.

Стимулы настолько сильны в стимулировании роста, что люди будут платить больше налогоплательщикам при более низких налоговых ставках, чем при более высоких, инвесторы будут накапливать капитал для получения все более высоких доходов, и даже государственные расходы будут процветать.

Левые профессора хотят создать систему стимулов, ориентированную на такие цели, как равенство, справедливость, демократия, равные условия, справедливость для меньшинств, бесплатные услуги, такие как здравоохранение, образование, жилье, гарантированные доходы, экологическая устойчивость для защиты планеты, и все это в соответствии с планами, разработанными научно подготовленными экспертами и идеалистами.

Либертарианец стремится к минимальному государству, сторонник предложения - к благоразумно благодетельному государству, а социалист - к управленческому и научному государству. Все они - от Торговой палаты США до Коммунистической партии Китая - согласны с тем, что экономика функционирует за счет поощрений и наказаний граждан.

И поэтому экономисты всех мастей сосредотачиваются на предсказуемой, по их мнению, реакции homo economicus на стимулы. Эффективный рынок соответствует "закону одной цены" в режиме "совершенной конкуренции". При таком эффективном режиме рыночные экономисты считают, что рынки стремятся к равновесию на основе спроса и предложения. Однако эта модель не может объяснить неожиданности, которые приводят к инновациям, росту и процветанию, и кривые обучения, которые ускоряют их.

Когда Адам Смит основал экономическую науку, его моделью была ньютоновская физика, с фиксированной точкой - в случае Ньютона, гравитация (или в экономике, равновесие спроса и предложения) - где изменение направления невозможно без применения силы (стимулов) и где каждое действие имеет предсказуемую и необходимую реакцию. Современные экономисты добавили новые схемы из дарвиновской и неодарвиновской биологии, химии и физики. Они представили всю Вселенную с ее звездными громадами, черными дырами, множеством планет, первичными пребиотическими супами, зарождением жизни и, наконец, человеческими популяциями как результат инертных материальных причин. Они считали, что только так их наблюдения могут обрести достоинство науки.

Экономист свободного рынка Фридрих Хайек считал, что экономика развивается снизу вверх с той же неуправляемой спонтанностью, что и биологические системы. Нобелевский лауреат либеральный экономист Пол Кругман ссылался на ту же идею в своем раннем тексте "Самоорганизующаяся экономика". Идея заключается в том, что экономика возникает естественным образом, достигая сложности и равновесия под влиянием стимулов, точно так же,