Леди из Фроингема - Шарлотта Брандиш

Седрик Понглтон всё это время сидел в кресле у окна, не сводя взгляда с жены, и каждое её слово находило в нём живейший отклик. Его бледные щёки порозовели, плечи распрямились – теперь он чувствовал, что способен на многое.

Оскар Финч, широкоплечий привлекательный мужчина, одетый чуть более элегантно, чем мог позволить себе человек с его доходами, и чем требовали профессиональные нужды, прибыл на ферму Хатчинсона так быстро, как только смог.

Вынув из багажника своего новенького «морриса» чемоданчик с инструментами, он торопливо направился к сараю, откуда доносились хриплые мольбы пополам с проклятиями. Конского ржания слышно не было, но это могло говорить лишь о том, что бедное животное уже успело отмучиться.

На ходу расстёгивая твидовую куртку, он с тоской размышлял о том, что, когда освободится, его обед покроется студенистой плёнкой жира и будет непригоден в пищу. Звонок мистера Хатчинсона застал его в самом начале трапезы, но встревоженный фермер так настаивал на срочном прибытии ветеринара, что пришлось ехать, отложив до лучших времён и обед, и ежемесячный осмотр старого кота миссис Бедекер, страдающего от лишнего веса и слепого на один глаз.

Хатчинсон относился к тем фермерам, кто склонен разводить панику на пустом месте, но сердце Оскара Финча всё равно тревожно сжималось. Пока он поднимался в холмы, с удовольствием прислушиваясь к успокоительному рёву мотора новенького автомобиля, перед его внутренним взором проходили все прослушанные им лекции, посвящённые болезням лошадей.

Вспомнив замогильный голос Хатчинсона, сказавшего по телефону: «Уж так он плох, так плох, что и смотреть-то на него страшно. Приезжайте, мистер Финч, бог даст, успеете облегчить муки моего несчастного коняги. Негоже бессловесной твари так ужасно мучиться, не по-людски это и не по-божески», – Финч поёжился. Только бы не ринопневмония и не лошадиный грипп! Эти болезни часто начинались незаметно и были чрезвычайно заразными. Достаточно было одной заболевшей лошади, чтобы фермер лишился всего поголовья.

Опыта ветеринарной работы у Финча было ещё не так много, и ему казалось, что все фермеры в Йоркшире это понимают и стараются быть к нему снисходительными. Однако были и те, кто следил за его трудами с затаённым злорадным ожиданием провала. Таких его промахи радовали, они потом долго обсуждали в «Розе и короне» то, как молодой соперник Брауна загубил корову-трёхлетку, поставив ей неверный диагноз, или не помог разродиться кобыле, из-за чего фермер с дальних холмов потерял жеребёнка суффолькской породы. А ведь от того, как эти суровые люди, привыкшие все свои силы отдавать труду на земле и уходу за скотом, примут его и насколько будут ему доверять, зависит его будущее.

В сарае было темно, и после яркого солнца Оскару Финчу пришлось зажмуриться и идти на звук голоса мистера Хатчинсона. Фермер стоял рядом с загоном, в котором находилась больная лошадь, и речитативом читал молитву, держа в заскорузлых ладонях молитвенник и водя пальцем по строчкам.

– А, это вы, мистер Финч, – глухо произнёс он, не оборачиваясь. – Долгонько же пришлось вас ждать.

– Я выехал сразу после вашего звонка, – возразил Оскар и с досадой поморщился, уловив в своём тоне оправдывающиеся нотки. – Дорога к вашей ферме очень нехороша.

– Так дождями размыло, – флегматично ответил Хатчинсон и тем же тоном поинтересовался: – А что, мистер Финч, ваша новая машинка-то не тянет в гору? Тяжело ей холмы даются? На старой, как я погляжу, вы быстрее приезжали.

– Давайте уже осмотрим Мальчика. Помнится, вы сказали, что он страшно мучается.

– А как ему не мучиться? – вяло пожал плечами Хатчинсон. – Лошадь, я вам скажу, это не свинья или тёлка. Животное понимающее.

Финч за свою недолгую практику тоже отметил, что лошади хуже переносят боль и мучаются не в пример сильнее других представителей домашнего скота. Наблюдая, как фермер выводит из стойла коня, он предвидел разного рода осложнения, но Мальчик спокойно пошёл за хозяином, двигаясь хоть и медленной, но вполне здоровой походкой.

Хатчинсон, проходя мимо ветеринара, удручённо помотал головой:

– Вот, сами посмотрите. Еле ногами передвигает. А уж какой резвый коняга был.

– Мистер Хатчинсон, выводы делать ещё рано. Я всё скажу вам после осмотра.

Вытоптанная поляна перед сараем была залита ярким солнцем, поэтому Финч сразу же увидел причину беспокойства фермера. Уртикария, или лошадиная крапивница! Не слишком опасное и легко поддающееся излечению заболевание, обычно проходящее без последствий для здоровья лошади. От облегчения у него даже в горле запершило. Сообразив, что этого фермера с его конём ему послало само провидение, он придал лицу обеспокоенное выражение и принялся осматривать лошадь.

Конь стоял спокойно, но Мальчик и прежде отличался ровным нравом, тем не менее Хатчинсон все полчаса, что длился осмотр, поглаживал бороду и вздыхал, время от времени бросая: «Ну, значит, так тому и быть», «Сразу было видно, что коняга нежилец» или «Хозяйка моя, конечно, расстроится. Уж больно привыкла она к доходяге».

Убедившись, что симптомы, из-за которых возможна ошибка в постановке диагноза, отсутствуют, Оскар Финч выпрямился и с нескрываемым ликованием возразил Хатчинсону на очередное его похоронное замечание:

– Рад сообщить, мистер Хатчинсон, что болезнь Мальчика поддаётся излечению. Вы очень вовремя меня вызвали, хоть излишняя спешка тут и не требовалась.

Впервые фермер прямо взглянул на Оскара Финча. Слова ветеринара, казалось, изумили его сверх всякой меры. В голову стороннего наблюдателя могла даже закрасться мысль, что он не рад этому известию и предпочёл бы, чтобы его конь погиб от неизлечимой и загадочной болезни, которую вовремя не смог распознать молодой бездарь, мнящий себя знатоком без всяких на то оснований.

– Сейчас я сделаю Мальчику инъекцию хлористого кальция, и уже завтра эти шишки на его спине и боках станут меньше либо полностью исчезнут.

– Исчезнут?.. – переспросил фермер, всё ещё не зная, как ему реагировать на изменение заготовленного сценария.

Пока Финч медленно, чтобы избежать возникновения фибрилляции желудочков сердца, вводил препарат животному в вену, Хатчинсон стоял в отдалении и почёсывал бороду. На лице его застыло обиженное выражение.

Когда ветеринар закончил все манипуляции и конь был возвращён в стойло, старик отправился в дом. Он вошёл в кухню и встал рядом с женой, которая перетирала посуду и с осуждением покачивала головой, рассматривая новенький, сверкающий лаком «моррис» молодого Финча.

– Говорит, рано доходягу схоронили, поживёт ещё маленько, – флегматично сообщил ей новости Хатчинсон. – Оно и неплохо, конечно, да только больно уж…

– А Дженни Мозерс вчера так и сказала, – бойко, словно радиоприёмник поймал волну, завела миссис Хатчинсон, – за какие такие заслуги, говорит, леди Элспет молодому Финчу автомобиль преподнесла? И в поместье у себя его принимает как дорогого гостя, и, может, чего ещё, чего мы не знаем, за ним водится. А я говорю ей: да дело-то понятное, что уж тут. Оскар Финч парень видный, обходительный, молодой, да и не дурак. Вот и ездит он в большое поместье, раз его там привечают. Кто ж откажется?