Билет в Зазеркалье - Антон Леонтьев

— А у тебя седина пробивается…

Хотя чему тут удивляться: Геннадию в следующем году должно исполниться пятьдесят.

— С этими братцами и не только поседеешь. Если вообще успеешь… — заявил муж.

— Они опасны? — спросила Инна.

Геннадий, помолчав, кивнул, а потом произнес:

— Про них многое говорят. Понимаешь, многое. В основном о том, что имело место, когда они жили в Средней Азии, но и кое-что после их переселения в Москву. То пропавший без вести конкурент, то похищенный банкир, у которого они взяли кредит, а потом не захотели возвращать. То ретивая журналистка, чей труп нашли в лесополосе — вроде деяния сексуального маньяка, но кто на самом деле знает. То взлетевший на воздух джип провинциального следователя, который сунул нос в дела, которые его не касаются…

Инна взъерошила короткие волосы мужа, а он добавил:

— Но, повторюсь, это все слухи. Никаких доказательств, разумеется, нет и быть не может. Против них, насколько мне известно, не было возбуждено ни единого уголовного дела.

— Лихие ребята, — согласилась Инна, убрав руку с затылка мужа, все-таки он отчасти тоже виноват в том, что у него неприятности. Быть может, причина седины не попытка этих самых братьев заполучить филейные куски его холдинга, а весь этот ненужный стресс со второй семьей, новой спутницей жизни и внебрачными детьми?

Набрав с поисковике «братья Шуберт», Инна увидела изображения двух как две капли воды похожих, сутулых, анемичных, «истинно арийского» вида мужчин с необычайно большими и крайне неприятного водянистого цвета глазами навыкате — одного помладше, с дирижерской проплешиной и венчиком рыжеватых волос, звавшегося Генрихом, и другого, постарше, с нелепыми длинными, а-ля саксонская принцесса, кудрями, именовавшегося Адольфом.

— Да, они очень опасны! Очень, Нинка! — произнес, забирая у нее смартфон, Геннадий. — И поверь, если я говорю, значит, есть тому основания.

Она поверила. И поняла — опасны братья Шуберт не только для Геннадия и его новой семьи, но и для его семьи старой. То есть для нее самой. Для Женечки. Для двух дочек, живущих хоть и далеко отсюда, но в любой момент могущих попасть, причем не по своей воле, в поле зрения этих самых Адольфа и Генриха.

— Господи, им ведь и шестидесяти нет, значит, точно после войны родились, даже старший? — спросила Инна. — И родители все равно назвали своего первенца Адольфом? Жуть, да и только!

— Говорят, — усмехнулся муж, — это у них фамильное имя, и старшего мальчика уже лет пятьсот из поколения в поколение называют Адольфом. Они же потомки российских немцев, родились и выросли где-то в Казахстане, там после перестройки знатно раскрутились, на историческую германскую родину отъехать не пожелали, предпочтя, поураганив в Средней Азии, лет пять-шесть назад перебраться в Москву. Где тоже, как видишь, продолжают ураганить…

Что взять с человека, если у него фамилия куртуазного немецкого композитора эпохи «бури и натиска», а имя самого поганого и кровавого диктатора всех времен и народов, намеренно данное ему родителями?

— Думаешь, они проявят активность? — произнесла осторожно Инна.

— Нинка, они уже проявляют, — с печальной усмешкой ответил супруг. — Твоя бухгалтерша — она что, думаешь, просто так спонтанно уволилась и куда-то делась?

Инна перевела взгляд с дисплея мобильного на мужа.

— Думаешь, они ее похитили, Геныч? Но зачем? Что такого Мила Иосифовна может им сообщить? Что у «Всякой литературной всячины» отрицательный баланс? Оно им даром не нужно — да и даром они его не получат, им придется вкладывать в него кучу денег, не получая прибыли…

— Оно им не нужно, конечно, но ведь у тебя имеются объекты позанимательнее, — ответил супруг, и Инна медленно кивнула. Что же, все сходится. Мила Иосифовна ничего ценного сообщить этим братьям не могла, но им и не требовалось что-то у нее выпытывать: они хотели припугнуть вовсе не главбуха, а ее саму.

Потому что если могли похитить Милу Иосифовну, то смогут похитить и…

Инна испытала жгучее желание отправиться в школу, где учился Женечка.

— И вообще, кто тебе сказал, что твое издательство должно по-прежнему специализироваться на печатании все этой элитарной высокоумной литературы? Что, если будет штамповать развлекательные романчики? Или учебники? Или порножурналы. Шучу, шучу. В конце концов, и то и другое, и третье, и четвертое. Глядишь, и прибыль приносить станет…

Поежившись, Инна отрезала:

— Нет, без боя я им мою «Всякую литературную всячину» не отдам. И с боем, надо отметить, тоже.

Геннадий, опять вздохнув, ответил:

— Думаешь, ты сумеешь их напугать? То-то и оно, Нинка, не сможешь! Именно поэтому я и придумал гениальную комбинацию!

О своем плане Геннадий поведал ей в сомнительного вида харчевне, которую они отыскали среди супермаркетов, однако в этой харчевни на удивление хорошо кормили.

Похрустывая жареной картошкой, муж сказал:

— Они начали наступление, причем их целью являешься ты, Нинка. Вернее, твои активы. А завладев ими, например пакетами акций, Шуберты станут совладельцами фирм и предприятий моего холдинга. И, просунув в дверь носок ботинка, в итоге вышибут ее полностью, завладеют всем, что мне принадлежит.

— Нам, Геныч, не забывай, нам. И нашим детям, — поправила его, попивая томатный сок, Инна.

Впрочем, у супруга были дети и не наши.

— Ладно, Нинка, не заводись! Думаешь, если мы не живем вместе, то ты мне безразлична?

Инна не стала давать ответа на сей щекотливый вопрос. Но, если поразмыслить, то, наверное, да, думала.

— Вижу по выражению твоего лица, что да! Ну и зря. Ты мне дорога…

— Но активы холдинга, принадлежащие мне, еще дороже, не так ли? — усмехнулась Инна, замолкая, потому что появилась официантка, поставившая перед ней заказанный огуречный салат.

Геннадий, похвалив жареную картошку с домашними котлетами, парировал:

— Ну, не без этого, Нинка. Потому что дети могут быть у тебя, могут быть у меня, а холдинг — это наше совместное детище!

Инна не стала говорить, что дочки и сын Женечка, вообще-то, тоже их совместные детища.

— И, спасая тебя, я спасаю в итоге самого себя. Ну, и то, что планирую передать своим детям…

Интересно, о каких именно своих детях Геннадий вел речь? Детей у него было так много, что легко запутаться.

— И что это за идея с трастом в офшорах? — спросила Инна.

И Геннадий, дождавшись, пока уйдет официантка, принесшая ему кофе и солидный кусок «Наполеона», ответил:

— Все хоть и сложно, но на самом деле очень даже просто. Все активы переходят в траст. Траст официально зарегистрирован там, где платить налоги не надо, так что ничего не теряем. Да, на бумаге им будет распоряжаться кто-то другой, но этого зиц-председателя для того и нанимают, чтобы он минимизировал для нас риски. Шуберты потом все, что угодно, делать могут — до активов им уже не добраться. А тем временем я задействую свои связи и сделаю так, чтобы они от нас отстали. Когда все завершится, активы переводятся обратно — причем с процентами!