Кодекс Охотника. Книга IV - Олег Сапфир

— На уровне.

Что в переводе на обычный язык означало — вполне достойные профессионалы.

— Есть одна благородная… гхм… зараза, который мне должен, — взял я трубку телефона. — Волк, помнишь, мы поговорили, что тебе нужно собрать твою новую дюжину, как минимум. Так вот, считай, что я дал тебе официальное добро.

— Отлично, — сразу оживился Волк, и потёр руки в предвкушении.

Я же поднял трубку.

— Андрей Батькович, — официально начал я. — Можно арендовать у вас пару десятков ваших гвардейцев? На пару неделек. Буду должен, — тут я осёкся. — Хотя, нет… Ни хрена я тебе должен! Интриган ты хренов! — сорвался я.

А в ответ услышал лишь счастливый смех своего друга, который подтвердил, что он распорядится.

Анна всё-таки осталась, уже связавшись с администратором Аркадием, и вызвала сюда народ на уборку и мелкий ремонт. От нее сразу посыпались указания, что с собой захватить, сколько людей взять, кто конкретно ей здесь нужен. Ну, а я стоял рядом с броневиком, напоследок попросив Шнырьку внимательно вокруг осмотреться.

Вот он как раз из воздуха.

— Ш-ш-шука! Белки! Ш-ш-шуки-и-и!!! — заверещал он.

Я присмотрелся к нему, и оторопел. Два из четырёх его голубых глаз заплыли. Под ними были натуральные фингалы.

— Кто тебя так приложил? — оторопел я.

— Ш-ш-шука! Белки! Ш-ш-шуки-и-и!!! — затараторил он без остановки.

Рядом сразу появилась Кара. От упоминания знакомого и вечного врага, её всю аж затрясло от предвкушения. А хвост ее торчал, как стрела.

— Давай, показывай!

И он показал. Небольшой Разлом, что выходил в сосновом лесу, в котором водились синие белки-мутанты, что очень ловко швырялись шишками, даже по виду больше напоминающие свинцовые гири. И одна такая шишка прилетела бедолаге прямо в лицо.

— Ладно, пошли разберёмся с ними. Показывай, где вход.

И он показал. Я присвистнул. Гадский Разлом! Он был среди тех редких Разломов, которые почему-то потеряли связь с земной поверхностью. Также, как они бывают под водой, также они иногда возникают в воздухе. Так вот, этот висел в воздухе, метрах в двадцати пяти над усадьбой. Если хорошо присмотреться, то его тусклое мерцание было видно на фоне пасмурного неба.

— Ну, извини, братан! — развел я руками. — И ты, подруга, — посмотрел я на расстроенную Карамельку, которая всё поняла. — Но, как говорят у нас, у Охотников, глаз за глаз!

— Ш-ш-шука! — уже чуть поспокойнее выдал Шнырька.

Я открыл люк, и кивнул на оружие, сложенное в отсеке.

— Ножик хотя бы с собой возьми!

Шнырька меня удивил. Он тут же подхватил здоровую булаву. Не такую огромную, конечно, как та, которая осталась у меня дома. Но всё равно, она была в несколько раз его больше, и раз в десять его тяжелее, и скрылся с ней из виду.

Честно говоря, я немного начал переживать, когда он отсутствовал больше пяти минут. Изображение из Разломов он мог мне показывать только в режиме «записи». А вот сами Разломы онлайн-картинку не транслировали. Что там творится, я без понятия. Но, по крайней мере, я чувствовал, что душа его жива, и хоть это немного радовало.

Прошло почти полчаса, когда из ниоткуда сперва упала окровавленная дубина. А потом появился мой зверек, у которого уже заплыли все четыре глаза. Он походил на маленького четырехглазого мохнатого китайца, который, тем не менее, довольно ухмылялся.

— Ш-ш-шнырька тащщ-щ-щ-щит! — радостно оскалился зверёк.

И для непонятливых предъявил боевые трофеи. А трофеями были синие пушистые хвосты, надетые на какую-то веревку, которую он нацепил себе на шею, как ожерелье. На него даже образовавшийся рядом медоед посмотрел с уважением.

— Ш-ш-шнырька, маладеш-ш-ш-ш?! — довольно выдал мелкий.

Тут уже не выдержал я, и от души заржал, осторожно потрепав питомца по головке. А увидев завистливый взгляд Кары, добавил.

— Не боись, подруга! Когда-нибудь, когда наши дела наладятся, я арендую вертолёт, и тоже отправлю тебя туда повеселиться!

Вернулись мы в Иркутск поздно, долго ждали гвардейцев Андросова — я не хотел оставлять без охраны Анну одну.

Зашли с Волком перекусить в трактир при Центре. Потапов быстро все сожрал, и побежал дальше перебирать все свои новые игрушки. Вот же хомячья душа!

Мне, честно говоря, даже пиво в рот не лезло. Я выцедил пол кружки и сидел, уныло грея ее в руках. А ведь обычно — пол литра залпом, и только начиналось веселье. Увидев входящего и улыбающегося на все тридцать два зуба Андросова, мое настроение испортилось еще больше.

— Здорова, Саня! — плюхнулся напротив меня мой товарищ, и тут же махнул подходящему официанту. — Мне пива, две кружки. И мяса. Дайте вашу фирменную тушеную оленину.

Кажется, у него с аппетитом было всё в порядке.

— Что будем делать, Андрюха? — угрюмо посмотрел я на него.

— Ну… как что? Жениться будем, свадьбу играть! Повесели-и-имся-я-я!

Он радостно рассмеялся.

— Хорош шутить! Не в настроении я сейчас.

Кружка у меня в руках внезапно лопнула. А ведь я просто сжал её покрепче. Я матюкнулся и подскочил, стряхивая брызги пива со своей одежды.

Андрей сразу посерьезнел.

— Да вижу, что тебе не смешно. В общем, так! Мы пишем официальный предварительный контракт на вашу свадьбу, чтобы было что предъявить Вербицким. Ну, а потом, — он задумался и ещё раз улыбнулся, — если ты не передумаешь, конечно, то отец разорвет вашу помолвку. Официальные причины всегда найдутся, и самая очевидная из них, без обид, что барон не подходит для княжны.

Я облегченно выдохнул.

— Да какие обиды. Ясен пень, не подхожу! Я вообще не подхожу для семейной жизни!

— С чего это ты взял? — удивился Андросов.

— Да были прецеденты! — нахмурился я.

— Когда это у тебя прецеденты успели быть в восемнадцать лет?

Я открыл рот, чтобы ответить, а потом просто махнул рукой.

— А, забей!

На меня вдруг накатила усталость, и я сказал.

— Слушай, Андрюх, я пойду. Что-то я подустал.

— Ты? Устал? — удивился Андрюха.

— Бывай, короче. И это! Не накидывайся! Завтра в Разлом, — я хлопнул его по плечу, и пошёл к себе в комнату.

Уже засыпая, я пытался понять, почему у меня такое сильное отвращение к браку. Ведь даже в прошлой жизни… Тут на меня накатили воспоминания. Моя Рина. Точнее, если быть точным — королева Рианна III. Ослепительная красавица и очень могущественная женщина, которая влюбилась в меня без памяти. Да и я, честно говоря, тогда чуть слабину не дал.