Кровавое наследие - Ричард Кнаак

— Они… они все уничтожены, — выдавил Фаузтин, с трудомподнимаясь на ноги.

Балахон мага был рассечён во многих местах, тощий чародейбаюкал руку, из которой все ещё обильно струилась кровь.

Сэдан спрыгнул с груды, на которой он сражался. И, чтопримечательно, выглядел он совершенно нетронутым.

— Но как?

Действительно как? Норрек пошевелил пальцами в перчатке.Металл казался уже ему второй кожей, в нём было куда уютнее, чем можно былосебе представить. Страх исчез, уступив Место размышлениям, что ещё можносделать при помощи древних доспехов.

— Норрек, — раздался голос Фаузтина, — когда ты натянул это?

Он не обратил внимания на вопрос, думая о том, что неплохобы попробовать надеть и вторую перчатку — а ещё лучше — все облачение, —интересно, как себя в нём почувствуешь? Когда-то, будучи молодым рекрутом, онмечтал возвыситься до главнокомандующего и от победы к победе накапливатьбогатства. Теперь эта старая, давно поблекшая мечта воскресла, и впервые еёосуществление казалось таким возможным…

Над рукой солдата нависла тень. Он поднял глаза и обнаружилозабоченно разглядывающего его чародея.

— Норрек. Друг мой. Возможно, лучше тебе снять эту перчатку.

Снять? Внезапно сама мысль о подобном потеряла для неговсякий смысл. Перчатка — это ведь она и только она спасла им жизни! Зачем еёснимать? А может… может, Вижири просто решил захапать её себе? Когда делокасается магии, такие, как Фаузтин, забывают о верности дружбе. Если Норрек неотдаст ему перчатку, Фаузтин способен просто отобрать её…

Часть разума ветерана пыталась отмести ненавистноепредположение. Фаузтин не раз спасал ему жизнь.

Они с Сэданом были лучшими — и единственными — друзьямиНоррека. Восточный маг наверняка не способен на подлость… или способен?

— Норрек, слушай меня! — Какие-то эмоции, то ли зависть, толи страх окрасили голос говорившего. — Сейчас жизненно важно и единственно правильнобудет снять перчатку. Мы положим её обратно на платформу…

— Что это? — вскрикнул Сэдан. — Что это с ним, Фаузтин?

Норрек всецело убедился, что был прав в своих подозрениях.Колдун хочет заполучить его перчатку.

— Сэдан. Обнажай клинок. Нам, может, придётся…

— Мой клинок? Ты хочешь, чтобы я поднял его на Норрека?

Что-то внутри старого бойца взяло контроль на себя. Норрексловно со стороны наблюдал, как рука в перчатке метнулась и схватила Вижири загорло.

— С-сэ-эдан! Его кисть! Отруби…

Уголком глаза Норрек заметил, как второй его спутникзамешкался, но всё же занёс оружие. Ярость, никогда прежде не испытанная,захлестнула опытного воина. Мир окрасился в кроваво-красный, а потом всепоглотила непроглядная тьма.

И в этой тьме Норрек Вижаран услышал крики.

В песках Араноха, у самой северной границы жестокой пустыни,заполонившей почти весь край, стояла лагерем маленькая, но грозная армиякомандующего Августаса Злорадного. Они разбили лагерь несколько недель назад попричинам, до сих пор оставшимся загадочными для многих солдат, но никто неосмеливался усомниться в правильности решения военачальника. Большинство этихлюдей следовали за Злорадным от самых Западных Пределов, оставаясь вернымифанатиками его дел и ни о чём не спрашивая. Но про себя они всё же удивлялись,отчего он не желает сейчас двигаться дальше.

Многие были уверены, что это связано с самой пёстрой —цветастой, кричащей и безвкусной палаткой, воздвигнутой неподалёку откомандирской, палаткой, принадлежащей ведьме. Каждое утро Злорадный направлялсяк ней в поисках предзнаменований будущего, дабы строить на них свои решения. Акаждый вечер Галеона проделывала путь до палатки командующего — по куда болееличным мотивам. Никто не мог бы точно сказать, велико ли её влияние на решениякомандира, но влияние это, несомненно, присутствовало.

И вот, когда краешек утреннего солнца показался из-загоризонта, стройная, элегантная фигура Августаса Злорадного покинула походныепокои; его бледное, дочиста выбритое лицо — некогда описанное ныне покойнымсоперником как «лик самой Владычицы Смерти, от рождения лишённый доброты», —было абсолютно лишено выражения. На Злорадном ладно сидели чёрные как смольдоспехи, лишь по краям и вокруг шеи отделанные малиновыми вставками. Крометого, грудную пластину украшало изображение красной лисы над тремя серебрянымимечами — единственное напоминание о славном прошлом командующего. Два помощникаобслуживали командира, пока он натягивал чёрные с малиновым латные перчатки,выглядящие так, словно только что сошли с наковальни. По правде говоря, всеоблачение Злорадного выглядело превосходно. По ночам солдаты, научившиесяпонимать, что даже крошечное пятнышко ржавчины может стоить им жизни, до блесканачищали доспехи своего командира.

Полностью защищённый сверкающими пластинами доспехов,оставив лишь голову открытой, Злорадный направился прямиком к своей волшебнице,к своей возлюбленной колдунье. Обиталище Галеоны напоминало стёганое одеяло,сшитое из кривых лоскутов, по меньшей мере, пары дюжин цветов, что сильнообескураживало привыкших к походным палаткам солдат. Лишь такие, каккомандующий, умеющие видеть не только внешнюю сторону, могли заметить, чторазличные краски создают особый узор, а познавшие самые глубины магии различилибы силу, заключённую в этих узорах.

За Злорадным шагали двое его помощников, один из них нёс вруках какой-то свёрток, напоминающий по форме голову. Офицер беспокойнодёргался, словно груз внушал ему отвращение и немалый страх.

Командующий не позаботился объявить о своём прибытии, но неуспел он дотронуться до задёрнутого полога шатра ведьмы, женский голос,глубокий и дразнящий, пригласил его войти.

Хотя солнечные зайчики уже вовсю играли, прыгая по лагерю,внутри палатки Галеоны царила почти полная темнота, и, если бы не слабо чадящаяпод потолком одинокая масляная лампадка, ни командующий, ни его подручные неразглядели бы ничего дальше собственных носов. А тогда бы они пропустили многоинтересного.

Отовсюду свисали мешочки, пузырьки и разные безымянныевещички. Хотя у неё и были сундуки для хранения своих припасов, ведьма покаким-то ведомым лишь ей причинам отказалась от них, развешивая все предметы накрючках и петельках, тщательно выбирая место для каждого. Злорадный не задавалвопросов по поводу этих странностей волшебницы; ведь после того, как он получилбы желаемые ответы, Галеона могла развесить под пологом сушёные трупы, и он быне посмел ничего сказать ей.