Возвращение на родину - Томас Гарди

- Я три года не бывал, - сказал Хемфри. - По воскресеньям больно спать хочется, а идти далеко, да еще раздумаешься - ну, положим, я потружусь, схожу, так неужто за это меня допустят в царствие небесное, когда стольких не допускают, ну и останешься дома и никуда не пойдешь.

- А я вот был, - с твердостью заявил Фейруэй, - и не только был, а еще и сидел на одной скамье с миссис Ибрайт. И хотите - верьте, хотите - нет, а у меня кровь застыла в жилах, когда я услышал, что она говорит. Да, прямо кровь застыла, вот как! Я же сидел с ней рядом. - Рассказчик оглядел присутствующих, теперь подошедших ближе, чтобы послушать, и еще плотнее, чем всегда, сжал губы, как бы подчеркивая этим строгую точность своего описания.

- Ах, страсти!.. - вздохнула какая-то женщина сзади.

- Только что пастор сказал: "Если есть возражения против этого брака, заявите", - продолжал Фейруэй, - как вдруг встает женщина рядом со мной, у самого моего локтя. "Будь я проклят, коли это не миссис Ибрайт", - говорю я себе. Да, соседи, даром что в храме божьем, а именно так я сказал. Сами знаете, нет у меня такой повадки, чтобы клясться и ругаться, и которые тут есть женщины, пусть сейчас на меня не обижаются. Но что я сказал, то сказал, скрывать не хочу, - ведь если б я скрыл, это была бы ложь.

- Верно, верно, сосед Фейруэй.

- "Будь я проклят, коли это не миссис Ибрайт", - говорю я себе, повторил рассказчик, непреклонной строгостью лица и тона показывая, что повторение вызвано исключительно необходимостью, а отнюдь не желанием посмаковать кощунственные слова. - И вдруг слышу, она говорит: "Я запрещаю этот брак!" - "Хорошо, мы с вами поговорим после службы", - отвечает пастор, да так спокойно, совсем по-домашнему, будто и не священник, а простой человек, и святости в нем не больше, чем во мне или в вас. А она стоит, - ни кровинки в лице. Может, помните, в Уэзербери в церкви есть памятник - солдат сидит, ногу на ногу положил? Еще мальчишки у него нос отбили? Вот и она такая же была белая, когда сказала: "Я запрещаю этот брак!"

Слушатели прокашлялись и подбросили хворостинок в огонь, - не потому, что в том была надобность, но чтобы дать себе время извлечь мораль из этого рассказа.

- А я, как узнала, что им нельзя пожениться, так-то обрадовалась, словно мне шестипенсовик подарили, - послышался робкий голос. Это говорила Олли Дауден, бедная женщина, кормившаяся тем, что вязала на продажу веники и метлы из вереска. Она всегда была вежлива и с друзьями и с недругами, признательная всему миру уже за одно то, что ей позволяли оставаться в живых.

- А теперь она все равно за него вышла, - сказал Хемфри.

- После того, как миссис Ибрайт передумала и дала согласие, - закончил Фейруэй с независимым видом, как будто его слова были не просто повторением того, что еще раньше сказал Хемфри, но плодом его собственных размышлений.

- Ну, пусть даже им стыдно, а я все ж таки не понимаю, почему было не сыграть свадьбу здесь, у нас, - сказала дебелая женщина, у которой корсет скрипел, словно высохшие ботинки, всякий раз, как она поворачивалась или наклонялась. - Плохое ли дело - собрать соседей да повеселиться, хоть об рождество, хоть на свадьбе. Другой бы рад был угождение людям сделать, а эти на-ка, все тайком да втихомолку. Не люблю этаких скрытных.

- А я, хотите верьте, хотите нет, не люблю веселых свадеб, - веско заявил Тимоти Фейруэй, снова обводя строгим взглядом присутствующих. - И, признаться, не осуждаю Томазин Ибрайт и соседа Уайлдива за то, что они все тишком проделали. Ведь свадьба это что значит? То тебе жига[4], то рил[5], хочешь не хочешь, а становись в круг. А ногам-то оно накладно, когда тебе уже за сорок.

- Да уж на свадьбе не откажешься, надо же отплатить хозяевам за угощение!

- На святках пляши, потому что раз в году, на свадьбах пляши, потому что раз в жизни. Даже на крестинах, ежели по первому либо по второму ребенку, так и то норовят один-два рила всунуть. А сколько еще петь приходится!.. Нет, по мне, всего лучше хорошие похороны. Угощенье не бедное, чем на свадьбе, а то и побогаче. А ногам покойнее. Посидеть за столом да потолковать об усопшем - это же не то что хорнпайп отхватывать!

- А потанцевать на похоронах, значит, никак нельзя? Пожалуй, люди скажут, это, мол, уж, значит, чуток перестараться, как ты считаешь, Тимоти? - любознательно осведомился дедушка Кентл.

- Да, только там может степенный человек без опаски смотреть, как кувшин ходит вкруговую.

- Не понимаю все-таки, как Томазин Ибрайт на этакую скаредность согласилась, - начала снова Сьюзен Нонсеч, дебелая толстуха, возвращаясь к своей прежней теме. - Ведь какая девушка хорошая, совсем как барышня, а свадьба - ну хуже, чем у голытьбы последней! Да и жених-то - разве бы ей такого надо? Только и есть в нем, что из себя пригляден.

- Э, нет, не скажи, он парень ловкий, а по учености, пожалуй, самому Клайму Ибрайту не уступит. Не к тому его готовили, чтоб в трактире стоять за стойкой. Вы же знаете, он инженером был, да сбился с пути, так, чтобы с голоду не пропасть, а взял за себя эту гостиницу. Ученье впрок не пошло!

- Ох, это часто бывает, - вздохнула Олли, та смиренница, что вязала метлы. - А все ж таки учатся все, да и выучиваются. Посмотришь на иного, раньше, хоть ты его режь, не сумел бы кружочка на бумаге вывести, а теперь, гляди-ка, уже фамилию свою подписывает, и перо у него не брызнет, даже, бывает, кляксы ни одной не посадит. Да что - стол даже ему не надобен, чтобы локти разложить и животом упереться, - так, стоя, и пишет!

- Это верно, - сказал Хемфри. - До чего народ стал полированный!

- Да хоть меня взять, - подхватил дедушка Кентл. - Пока не пошел я в ополченье в восемьсот четвертом году, не послужил в солдатах, так такой же был телепень, как вы все. А теперь меня хоть куда поверни, нигде не оплошаю!

- Да, кабы ты годился еще в женихи, - сказал Фейруэй, - так теперь-то сумел бы расписаться в церковной книге. Не то что наш Хемфри, он-то насчет грамоты по отцу пошел. Помню, Хем, когда я женился, только взял я перо, гляжу, строчкой выше крест наляпан - зда-аровый, руки в стороны, как у чучела, это твои родители как раз перед нами венчались, и отец, стало быть, свой знак поставил. Ох, и страшенный был крест, черный, голенастый, ни дать ни взять твой батюшка. Не выдержал я, прыснул со смеху, хоть еле дышал от жары, - запарился я с этой свадьбой, а тут еще жена на руке виснет, а Джек Чангли с ребятами в окошко на нас таращатся, зубы скалят. Да тут же подумал я, что вот ведь они и недавно женились, а уже чуть не каждый день ругаются, а теперь я, дурак, в такую же кашу лезу, так, верите ли, в озноб кинуло!.. Да-а, это был денек!