Доверие - Гвинет Рамон

Санди осознавала, что находится во власти его обаяния, хотя познакомилась с этим человеком всего пару часов назад. Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Все в нем казалось совершенным, и это смущало ее — ведь она-то ничего из себя не представляла, была личностью самой ординарной. Мартин нравился ей и как писатель. Она знала и любила его книги. Но не может же быть, чтобы она привлекла к себе внимание такого человека — яркого, необыкновенного. В жизни так не бывает, рассуждала Санди.

Перед ней был пример ее сестер. Они имели все — красоту, ум, обаяние, но ни одной не везло в любви. Почему же должно повезти ей? Лишь потому, что, в отличие от сестер, она не переставала верить в любовь?

Когда они сворачивали с шоссе на боковую дорогу, Санди заметила дорожный указатель — до Аливенсы по прямой оставалось семь километров.

Вскоре машина опять притормозила, чтобы проехать в каменную арку. На ней поверху красовалась надпись: Сан-Плачидо. Повернувшись к Санди, Мартин пояснил:

— Во времена деда это было самое крупное имение в этой части острова. Здесь выращивали миндаль, оливки и инжир, производили все необходимое, чтобы прокормить семью, — что-то вроде натурального хозяйства, какие еще встречаются в Англии. При желании я мог бы продолжить семейную традицию, но меня больше привлекают путешествия. Теперь наша земля сдана в аренду.

Дорога, по которой они ехали, больше напоминала обычный проселок, чем въезд в имение. Далеко впереди виднелись крыши строений в окружении каких-то деревьев, похожих на большущие опахала из перьев. Кругом были горы, сизо-серые в лучах полуденного солнца.

С одной стороны дороги простирались пашни, с другой — луга со свежескошенной травой. Местами на обочине встречались бледно-голубые островки диких цветов.

Вблизи опахала оказались верхушками финиковых пальм с созревающими оранжевыми плодами у основания ветвей. Затем машина миновала каменные ворота и въехала в просторный двор с большим старинным домом из грубого камня. Окна дома с зелеными ставнями были закрыты.

— Сейчас высадим Умберто с моим багажом, я быстро поприветствую Филомену, и мы отправимся к сеньоре Дэйвид, — сказал Мартин. — А вы тем временем пересаживайтесь вперед.

Санди вышла из машины, чтобы размяться. Когда мужчины удалились, она подняла руки, потянулась, стараясь восстановить гибкость в теле, и стала осматриваться.

Стены дома были густо увиты плющом. По деревянным аркам его побеги тянулись к боковым флигелям дома. В центре двора возвышалась большая каменная ваза, в которой росла прекрасная розовая и алая герань. В тени кустов бродил откормленный черный кот.

Когда Мартин снова появился в дверях, Санди, как аист, стояла на одной ноге, поджав другую. Увидев его, она быстро приняла нормальную позу.

Из-за двери дома выглядывала женщина в маленьком ситцевом фартучке, стараясь оставаться незамеченной. Санди улыбнулась ей и села в машину.

— А вы гибкая, — заметил Мартин, усаживаясь за руль. — И танцуете так же хорошо, как выручаете людей в сложных ситуациях?

— Нет, что вы, я просто потянулась, как это проделывает ваш кот, когда просыпается.

— Он должен ловить мышей, а вместо этого Филомена его закармливает. Иногда он приносит в зубах птенца, а мыши его совсем не боятся, — усмехнулся Мартин.

Когда они тронулись, Санди опять заговорила:

— Мне очень неловко, что вы делаете большой крюк из-за меня. Наверное, вам хотелось бы сейчас принять холодный душ и расслабиться. Сколько времени вы находились в пути?

— Около сорока восьми часов, но мне не привыкать. Задержки в дороге меня совсем не нервируют, я привык не уставать в любых условиях.

— Откуда вы приехали на этот раз?

— Я стараюсь не рассказывать о своих впечатлениях, пока все не напишу. — Он отвел взгляд от дороги и улыбнулся Санди, пытаясь смягчить отказ. — Я понял, что предварительные рассказы умеряют мой писательский пыл. То же самое мне приходилось слышать и от знакомых писателей.

Санди подумала о людях его круга — литераторах, художниках, вообще о людях творческих, а также о тех, кто любит подвижный образ жизни. Интересно, какие у них приоритеты в жизни? Она почему-то была уверена, что это не власть, не тщеславие и не деньги, как у ее родителей и сестер.

Порой Санди охватывало сильное чувство своей инородности в семье. Она иногда даже подумывала, уж не могли ли ее случайно подменить при рождении, хотя, конечно же, в дорогой частной клинике, где она появилась на свет, такое невозможно. Но ведь отличалась же она от своих сестер. И не только внешне. Ей не хватало их ума и блеска, совершенно отсутствовала амбициозность. На отца, крупного архитектора, она походила лишь чертами лица. Ей не нравились его проекты, но она об этом никогда не говорила.

— Не переживайте, — успокаивающе произнес Мартин, заметив ее озабоченность. — Следующие несколько дней я совершенно свободен, и мне очень приятно быть вашим гидом и переводчиком.

Санди не ожидала, что ее чувства отражаются на лице. Она справилась с собой и спросила:

— На Менорке все такие отзывчивые?

— Я считаю это качество обязательным, общечеловеческим, просто оно нивелировалось со временем из-за условий жизни в перенаселенных городах. Те жители острова, которым приходится жить и работать в туристической зоне, зачастую неприветливы лишь в силу обстоятельств, но большинство крестьян сохранили в себе отзывчивость. — Говоря так, Мартин следил за дорогой, но теперь, когда впереди показался совершенно прямой отрезок шоссе, он чуть насмешливо взглянул на Санди: — Девушка с вашей внешностью может рассчитывать на помощь в любой точке земли.

Она растерялась от этих слов. Ей нечасто приходилось выслушивать комплименты в свой адрес, и уж никак не от таких видных мужчин, как ее сопровождающий.

Но Мартин, слава Богу, опять заговорил:

— С моими габаритами я ощущаю себя как Гулливер в стране лилипутов — эдаким великаном. Мой отец был огромного роста, и мама тоже довольно высокая для испанской женщины. К пятнадцати годам я перерос всех взрослых в Сан-Плачидо. Подростки вообще очень ранимы, и я на несколько лет стал всеобщим посмешищем.

— Как мне это знакомо! — горячо отозвалась Санди. — Для парня в порядке вещей быть высоким, а вот для девушки это настоящая трагедия. Я постоянно сутулилась, стараясь казаться ниже, и меня вечно ругали за плохую осанку.

— Где вы учились?

Санди назвала школу, усомнившись, что для непосвященного название о чем-то говорит. Она училась в закрытом заведении, дававшем блестящее образование, где было выпестовано немало известных женщин Англии. Себя же Санди считала досадным исключением.

— А вы закончили местную школу? — поинтересовалась она.

— Нет, я учился в Англии, в той же школе, что и отец, — ответил Мартин, останавливая машину: им навстречу двигалось большое стадо овец.