Амулет Судьбы - Кеннет Бег Андерсен

В ту же минуту кто-то касается его плеча, и он понимает, что проиграл. То, что преследовало его, настигло его. Он оборачивается и упирается взглядом прямо в…

Мощный раскат грома, сотрясший кровать, вырвал Филиппа из кошмарного сна, и он вскочил в постели, хватая ртом воздух.

Слышно, как за жалюзи дождь бьет в оконное стекло с такой невероятной силой, что удивительно, как оно еще цело. Мелькает вспышка молнии: яркий свет прорезается сквозь щели между пластинками жалюзи и заполняет комнату черно-белыми полосами. Тотчас гремит гром. Гроза, по всей видимости, нависла над самым домом.

Филипп встал с кровати, подошел к выходящему во двор окну и поднял штору.

На улице бушевала непогода. Дождь лил как из ведра, ветер, завывая, гулял в кронах деревьев, и они, словно живые, судорожно размахивали ветками-руками. Небо озарялось вспышками молний, то освещая все вокруг, то погружая двор в кромешную тьму.

Качели на детской площадке раскачивались на ветру, качалка балансировала то вверх, то вниз, футбольные ворота были опрокинуты, а еще…

Под деревом можно было различить силуэт человека. Он был невысоким и сгорбленным, а в руках держал нечто, похожее на палку.

Сердце Филиппа забилось чаще. Силуэт под деревом… Он напоминал кого-то знакомого…

Снова сверкнула молния, и яркий свет озарил мертвенно-бледное лицо.

— Мортимер, — прошептал Филипп, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. Он впился взглядом в лицо старика, с которым в последний раз виделся на смертном одре Люцифера. Что он здесь делает? Что ему нужно в такую непогоду во дворе Филиппа?

Старик, низенький и тщедушный — удивительно, как его не сдувало ветром, — поднял руку и помахал Филиппу. Казалось, он что-то кричит ему.

Филипп открыл окно и тотчас зажмурился — ветер и дождь хлынули ему прямо в лицо. Вдалеке он слышал голос Мортимера, но слова тонули в сумятице грозовой ночи.

— Мне не слышно, — закричал Филипп в ответ, стирая с лица струи дождя. — Кричи громче!

Мортимер сложил руки рупором и снова закричал. На этот раз голос его был заглушен могучим раскатом грома, и когда гром смолк, до Филиппа долетело только последнее слово:

— … помоги!

Мортимер снова помахал ему, и на этот раз Филиппу стало ясно, что старик не просто машет руками, а подзывает его к себе. Дает знак выйти к нему во двор. И как можно скорее.

— Бегу! — Филипп закрыл окно и быстро натянул штаны. Он не мог оставить в беде человека, зовущего на помощь. Даже если этим человеком был сам Господин Смерть.

Филипп выбежал в коридор, сунул ноги в стоптанные кроссовки и вылетел из двери. Перешагивая через две ступеньки, он помчался вниз по лестнице.

Филипп с мамой жили на четвертом этаже, и он почти уже добрался до первого, как вдруг оступился и пропустил одну ступеньку. Правая нога подвернулась, на мгновение ему показалось, что стопа вспыхнула огнем. Филипп потерял равновесие, и лестница поплыла у него из-под ног. Но ему повезло. В последнюю секунду ему удалось нащупать перила, схватиться за них и предотвратить падение.

Наступать на ногу было больно, Филипп был уверен, что вывихнул лодыжку. Но он был так взволнован сценой, которую только что видел из окна, что, не обращая внимания на боль, припадая на одну ногу, направился к черному ходу.

Очередная вспышка молнии раскроила ночное небо, пока Филипп ковылял через двор к ожидавшему его под деревом Мортимеру.

Старик странно размахивал руками, и Филипп вдруг понял, что в руках он держит вовсе не палку, а какой-то инструмент, которым со всего размаху бьет по стволу. Снова и снова. Может, это топор? Похоже, он намеревался срубить дерево. Что, черт возьми, он затеял?

Дождь хлестал с такой силой, что было даже больно, и Филипп в одно мгновение промок до нитки.

Господин Смерть продолжал свое занятие. Удары повторялись все чаще. Старик трудился в фанатическом исступлении, сквозь рев ненастья до Филиппа доносилось его тяжелое дыхание. Он хватал воздух губами, словно был на последнем издыхании.

— Мортимер, что происходит…

Раздался раскат грома такой оглушительной силы, что Филипп подумал, что небеса раскололись надвое, и сердце ёкнуло у него в груди. Он поднял глаза, ожидая, что увидит на небосводе огромную трещину. Когда же он перевел взгляд на дерево, Мортимера под ним не было.

Филипп всматривался в темноту, но так и не нашел Смерть. Двор был пуст. Как так могло произойти? Ведь он только что был здесь! Куда он мог подеваться?

Филипп, прихрамывая, подошел к дереву. В грязи виднелись следы, оставленные стариком. Их быстро размывало потоками дождя. Значит, он все-таки стоял на этом месте, и это не просто игра воображения.

— Мортимер?

Голос тотчас же откликнулся. Он был грубым и потрескавшимся, как ствол дерева, под которым стоял Филипп.

— Наконец-то, друг мой, — прохрипел он. — Наконец-то!

Филипп обернулся и встретился взглядом с налитыми кровью глазами Смерти. Тут он осознал, что старик был не один. Сердце Филиппа похолодело. Потому что прямо рядом с ним…

— О, Боже!

Филипп отклонился назад при виде трехногой лошади, но не успел сделать и шага. Очередная вспышка молнии прорвалась сквозь черноту ночного неба.

Кровавые глаза лошади сверкнули в ее холодном свете — чудовище как будто улыбнулось.

Молния ударила в дерево, словно гигантский топор, и раскроила ствол пополам. Что-то упало Филиппу на голову. Вокруг все потемнело и стихло.

6 Между Небом и Адом

Сначала была только темнота. Вязкая, тяжелая темнота. Затем стало немного проясняться. Хотя разглядеть что-либо все еще было невозможно.

Филипп сразу сообразил, где он. Он уже бывал здесь однажды. На бесконечно длинной лестнице, уходящей вниз, в Преисподнюю.

Через пару секунд он понял, что ошибается. Он оказался не в том месте, где прежде. Не совсем в том.

Дело в том, что он стоял не на самой лестнице, а у ведущей к ней двери. Дверь эта, сделанная из тяжелого цельного куска дерева, окованная железом, была распахнута, так что Филипп мог видеть дюжину ступенек, устремлявшихся вниз во всепоглощающую черноту.

Осмотревшись по сторонам, он обнаружил еще одну похожую дверь у себя за спиной. Она также была не заперта и выходила на лестницу.

Эта лестница отличалась от той, что вела в Ад. Узенькие, кривые ступеньки поросли мхом. В то время как в Преисподнюю спускалось несколько сотен ступеней, эта насчитывала только семь.

«Лестница в Небеса», — подумал Филипп, и мурашки побежали у него по спине. Он осторожно вошел в дверь, чтобы рассмотреть грубо вырезанные на каждой ступеньке слова. «Superbia» — значилось на первой из них.