Слуги государевы. Курьер из Стамбула - Алексей Шкваров

* * *

Даниил Павлов, в 1701 г. генерал-адмиралом Головиным взят из недорослей в Навигацкую школу для науки, затем, в 1709 г., направлен служить в артиллерию. Участвовал во взятии Риги и Динамюнде. Переведен два года спустя в Азовскую губернию рядовым гренадером в полк полковника Григорьева, затем адъютантом в Коротояцкий пехотный полк. В 1713–1714 гг. выполнял особые поручения графа Петра Матвеевича Апраксина — ездил с письмами в Константинополь к полномочному послу Шафирову, к разным турецким военачальникам — пашам. При этом тайно, с татарским конвоем, пробирался через расположение войск польского короля Лещинского — сторонника Карла XII. «За оную службу жалован в тот же полк поручиком». В 1716 г. переведен в Финляндский корпус, в Рязанский пехотный полк, капитан-поручиком. В этом же полку стал капитаном. Участвовал во всех экспедициях и партиях русского галерного флота с 1717 по 1721 г. Участвовал неоднократно в высадках на шведский берег. По заключению Ништадтского мира направлен с батальоном Рязанского полка в Дербентский поход. С 1722 по 1724 г. служил на Кавказе, участвовал в непрерывных с акциях с горскими татарами». Переведен из Рязанского пехотного в Архангелогородский драгунский полк тем же рангом. В 1726 г. послан в Петербург с докладом в Сенат, в Военную и Иностранную Коллегии («с окуратной ведомостью и с рисунками… для показывания тех разоренных мест»). За службу пожалован в премьер-майоры и назначен в Выборгский драгунский полк. Не был отобран Минихом при формировании кирасирского полка его имени, а переведен подполковником в Ярославский драгунский полк. В 1733 г., «по разобранию в кирасиры» Ярославцев, переведен тем же рангом в Ростовский драгунский полк. Был в Крымских походах в 1735, 1736 и 1738 гг. 9-го декабря 1736 г. пожалован в тот же Ростовский полк полковником. Отставлен 1 ноября 1738 г. «за долговременную и беспорочную службу, за старостью, дряхлостью и за имеющимися болезнями», пожалован в бригадиры, а в 1739 г. определен в Смоленский гарнизон обер-комендантом. В правление Принцессы Анны Брауншвейг-Люнебургской 29-го мая 1741 г., произведен в генерал-майоры и оставлен по-прежнему в Смоленске обер-комендантом. «Поместья имеются в Коломенском и Крапивинском уездах мужеска пола 36 душ».

Из собственного прошения Данилы Павлова в Государственную Военную Коллегию, поданного им 11 июля 1742 г., для подтверждения патента генерал-майора и получения жалования по рангу (Волынский Н. История Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества Полка. 1701–1901. Т. I. Кн. II (1701–1733). Прилож. С. 131–133. СПб., 1902).

* * *

Первый раз Веселовские познакомились с майором Павловым в самом начале зимы 1727 года. На постой заглянули драгуны. Седой, как лунь, фигурой медведя напоминавший, со шрамом сабельным на лбу, майор Данила Павлов был старым воякой, но человеком остался добрым. Шутил, играл с Алешкой маленьким. Вечерами сидя за столом, рассказывал, что получил уведомление от обер-коменданта Шувалова содержать на границе караулы и разъезды осторожнее. Вести пришли со шведской стороны, что унтер-офицеры и солдаты финских полков поселенных, будучи в разных местах и компаниях, в разговорах говорили, что весной будущей, когда флот французский на море придет, то они чают, де поход им будет, сухим путем к Выборгу.

Вот Павлов и отправил к границе прапорщика Тарасова с капралом Должениковым, с ними 24 драгуна, для усиления разъездов, а сам у Веселовских остался ждать.

14-го февраля возвратился Тарасов, как велено было, «по последнему зимнему пути». Донес, что у шведов никакого собрания нет и ни от кого о том не слышно. Ушли драгуны из Хийтолы. Правда, в апреле опять вернулись, ибо добыли сведения, что в полках шведских, якобы, приказ получен «быть во всякой готовности, и как скоро кого спросят, тотчас шли бы, куда им повелено будет». Тогда, кроме драгун, аж четыре полка пехотных подтянули к границе — Гадицкий, Псковский, Шляхтенбургский и Пермский. Для предосторожности и починки крепостей. К лету тревожное настроение ослабло, и драгуны ушли опять в Выборг. Потом снова приходили, партию разбойников гнали от самой Осиновой Рощи, что в 25 верстах от Петербурга по Выборгской дороге. Дом богатый был ими разграблен, да на пути своем они еще трех человек убили — казака, мужика и женщину, причем последнюю предварительно «жгли огнем». Вот и велено было драгунам ловить этих разбойников «или иных подозрительных людей и с оными поступать, как о таковом указы гласят». Так что драгуны частыми гостями были.

От них узнавали местные помещики все последние новости о переменах в столице, о смерти Петра Великого, о царствовании Екатерины, о падении всесильного Меньшикова. Правда, после ссылки последнего стали меньше Веселовские задавать вопросов, ожидая, что гости сами о новостях столичных поведают. Так они узнали о том, что на Руси был Петр II, сын казненного царевича Алексея, так услышали, что теперь новая у них Императрица Анна Иоанновна, дочь сводного брата Петра Великого. Отец Василий, когда был жив еще, как-то равнодушно приводил всех к присяге новому правителю, также служил и панихиды по умершим Императорам. Соседи Нестеровы, дотошные, обратили на это внимание и сказали батюшке:

— Что-то ты, отец Василий, не больно сокрушаешься по смерти нашего Императора? — Это еще когда по Петру Алексеевичу служили панихиду.

— Стар я очень, — пожав плечами, отвечал тот, — сил уж нет служить в полную мощь. А то, что смерти касаемо, так все там будем. Каждому и воздастся по заслугам его. Коль государь наш назван Великим, так и воспримут таким его на небесах. А панихиду я отслужил как положено. По всем нашим православным обрядам. Не обессудьте, стар я, стар и немощен уже.

Сгорбившись и по-старчески шаркая, удалялся отец Василий в свою боковую комнату, больше напоминавшую монашескую келью скромностью убранства. Одно богатство хранил священник — это книги. По ним и учил он маленького Алешу. Да, пожалуй, кроме отрока, никто больше и не заходил сюда. Отец Василий всегда слышал по скрипу половиц о приближении кого-либо, вставал и встречал гостя уже на пороге, плотно затворив за собой дверь. Никогда он не рассказывал о судьбе своей. Люди даже не были уверены, что был ли он когда-либо женат. Здесь была какая-то тайна, которую отец Василий унес с собой в могилу.

Как-то в начале зимы 1728 года, под масленицу, еще отец был жив, в деревню заявился сам Миних. Генерал-губернатор инспектировал крепости Выборгскую и Кексгольмскую, проверял, как несут службу драгуны. Огромный, в высоченных ботфортах, шумный, сопящий, красномордый, ввалился он в дом к Веселовским прямо с мороза. Уселся за стол, начал расспрашивать про жилье-былье, заполняя всю избу своим громовым голосом, пока испуганные хозяева собирали нехитрую снедь на стол. Выпил с Иваном Андреевичем. Блинами со сметаной закусил. Похвалил. Вспомнили про петровские походы. Отец все порывался рассказать, как воевал против зело злобной чухны и шведов, но Миних его не слушал, перебивал, упиваясь своими рассказами и тем, какое впечатление они производят на ошалевших от высокого гостя хозяев. Потом, заметив прятавшегося за печкой Алешу, он поманил его к себе:

— А это чей отрок? — громогласно вопросил генерал.

— Сынок мой, Алексеем нареченный, ваше высокопревосходительство, — отвечал Иван Андреевич.