Куда пойдет Путин? Россия между Китаем и Европой - Александр Рар

На Мюнхенской конференции по безопасности к глобальным вызовам была причислена и война в кибер-пространстве. Террористы и преступники с помощью современных информационных технологий пытались парализовать дееспособность целых государств. В 2007 году русские хакеры посредством кибер-атаки парализовали эстонские правительственные органы. Американским хакерам с помощью кибер-атаки удалось отбросить ядерную программу режима мулл на годы назад. Эта идея приписывается директору немецкого Фонда науки и политики Фолькеру Пертесу. Недавно стратегам в области безопасности стало ясно, что войны выигрываются не танками на полях сражений, а в компьютерных центрах. И не героизм солдат, а хорошо работающий мозг ІТ-специалистов станет решающим фактором. Защита от кибер-терроризма также стала пунктом на повестке дня Совета Россия-НАТО.

На Мюнхенской конференции польский министр иностранных дел Радослав Сикорски призвал к тому, чтобы после вывода сил НАТО из Афганистана сделать Россию защитным барьером против исламской угрозы. Правда, для этого НАТО должен был бы заключить пакт с управляемой Москвой Организацией Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Уже давно Россия требует международного признания своего оборонительного союза. Запад до сих пор отклонял его из опасений, что с его помощью Россия хочет узаконить процесс восстановления своей империи.

В ближайшем будущем вопрос о том, привяжет ли Россия к себе бывшие советские республики или нет, отступит на второй план перед лицом новых угроз безопасности в мире. При учреждении Таможенного Союза любой объективный наблюдатель мог заметить, что некоторые бывшие республики СССР по доброй воле стремятся снова завязать более тесные отношения с Россией. Но старой Российской империи больше не быть. Будет ли Россия управляться демократически или централизованно, последует ли идеям рыночной экономики или догмам государственного капитализма — перед лицом возникающих глобальных угроз завтрашнего дня эти вопросы теряют актуальность. Чтобы во всеоружии встретить новый мир с различными центрами силы, Запад и Россия должны свести к минимуму конфликтный потенциал между ними. Барак Обама прав: зачем Западу направлять все свои силы на то, чтобы подавлять Россию, когда будущая линия фронта пролегает не между Востоком и Западом, а между Севером и Югом?

Запад и Россия нуждаются в свежих идеях — холодная война канула в Лету. Неужели Запад не видит, что Россия — его потенциальный союзник? Евросоюзу срочно необходима цель, динамичный мега-проект, мобилизующий своих граждан отстаивать европейскую идею. Выступая на Всемирном экономическом форуме в Давосе, министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт заявил, что через 10–15 лет ЕС сама будет умолять Турцию и Украину вступить в Евросоюз, так как только посредством неминуемого расширения внутреннего рынка с 500 до 600 миллионов человек ЕС сможет обеспечить свое выживание в условиях предстоящей жестокой конкуренции с Азией.

Молодой европейский комиссар по вопросам расширения ЕС Штефан Фуле задумчиво сидит в ресторане в историческом центре Страсбурга. Экс-президент Польши Александр Квасьневский организовал с ним небольшой разговор. Каких границ достигнет Европа в отдаленном будущем? В XX веке ошибочно предполагалось, что величина территорий и численность населения перестанут быть стратегическими факторами могущества государств. Финансовый кризис всем доказал обратное. Для того, чтобы утвердиться в будущем мире, Евросоюзу необходимо расширение. Украина должна вступить в ЕС! А Россия? Вся Европа, от Лиссабона до Владивостока, сформирована под влиянием христианства и связана общей историей. Вместе с Россией европейский внутренний рынок охватил бы 750 миллионов человек. Россия важна для генерирования благосостояния в Европе. И в который раз экономика должна стать в авангарде объединения общего цивилизованного пространства. Российское правительство состоит из убеждённых европейцев, в чём я лично мог убедиться на ужине с Путиным в Кремле.

Арабы демократичнее восточных славян? — Тернистый путь выхода из коммунизма — Новые русские — Дикий капитализм без социальной рыночной экономики — Запад не выдвинул Плана Маршалла для России

2011 год начался драматически. Экономические показатели выглядели более чем оптимистично. Мировая экономика показала невиданный доселе рост. Запад и Россия праздновали конец мирового финансового кризиса. А демократия, казалось, продолжила своё триумфальное шествие по миру. Северную Африку и Средний Восток сотрясали массовые демонстрации. Люди, вышедшие там на улицы, были не исламистами, а арабской молодежью — представителями среднего класса, ратовавшими за демократическую и справедливую систему. Оживали воспоминания о мирной революции двадцатилетней давности в центральной Европе. Как и в 1991 году, миропорядок оказался перед новой вехой: или арабский мир пойдёт по пути демократизации, или же победу одержат внушавшие страх исламские экстремисты.

«На Востоке ничего нового» — можно было прочитать в международных сводках новостей. Похоже, что через 20 лет после развала Советского Союза демократия снова заснула вечным сном. В России, на Украине и в Беларуси запрещены или подавлены антиправительственные демонстрации, преследуются оппозиционные журналисты, а противники режима оказываются за решеткой. «Оранжевая» революция на Украине потерпела фиаско, а её предводители рассорились в пух и прах. В России и Беларуси оппозиция была слишком слаба, чтобы организовывать подобные массовые митинги. В то же время власть имущие в очередной раз потуже закручивали гайки системы. Был продлён срок заключения бывшего нефтяного магната Михаила Ходорковского, возбуждено судебное производство против главы украинской оппозиции Юлии Тимошенко. Оба процесса имели политическую подоплёку. Особое отвращение у западных наблюдателей вызывал цинизм и высокомерие властителей, которые издевались над либеральной оппозицией, сравнивая её с шакалами или бандитами.

Не годились ли восточно-славянские страны к принятию либеральной демократии или им просто не повезло с руководителями? Правда, в странах постсоветского пространства все же возникли демократические институты — но без демократического содержания и соответствующих ярких политиков. После краха 1991 года для большинства восточно-славянского населения достигнутая в их государствах стабильность имела, несомненно, более важное значение, чем плюрализм и свобода слова. Демократия, напротив, ассоциировалась с хаосом и социальным упадком. Согласно опросам, такие институты, как президент, церковь и армия, вызывали гораздо больше симпатий, чем парламент, свободные СМИ, свободные выборы или гражданское общество.

Переход от коммунизма к либеральной демократии, казалось, затянется на годы, если не на десятилетия. В 90-е Запад проявлял интерес к посткоммунистической России. Сейчас он от нее устал. В то же время, он должен был задаться вопросом, не лежит ли и на нём часть вины за негативное развитие событий.

Переведем стрелки часов на 20 лет назад. 8 декабря 1991 года Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика в сопровождении Украины и Белоруссия вышли из состава Советского Союза. Главы республик тайно встретились в одном из белорусских лесов вблизи польской границы, чтобы закрыть крышку гроба над телом почившего в бозе СССР. Этому событию предшествовала борьба всех 15 республик Союза с утратившим значение советским центром за экономические полномочия и политический суверенитет. Малодушная реформаторская политика Михаила Горбачева, не породившая истинных политических свобод, но вызвавшая драматический экономический спад и анархию, не оставила сбившейся с пути сверхдержаве никаких шансов на выживание. Новые независимые государства, включая Россию, сразу взяли курс на Запад. Только он был в состоянии помочь. По совету Запада в России из молодых, ориентированных на реформы экономистов было сформировано новое правительство, которое должно было как можно быстрее вырвать страну из когтей тоталитаризма и плановой экономики, дабы привести ее к демократическому и капиталистическому будущему. Менталитет и мировоззрение 150 миллионов русских должны были в одночасье повернуться на 180 градусов. Стремление к богатству, частная собственность, личная инициатива, карьера — всё это в коммунистические времена осуждалось. Десятилетиями советский человек воспитывался в духе уравниловки, коллективизма и строгого повиновения. Для того чтобы процесс демократизации стал необратимым, фундамент советской диктатуры должен был быть разрушен До основания, так как могущественная коммунистическая и националистическая оппозиция в российском Парламенте только и ждала, когда снова можно будет запретить частную собственность и вернуть страну на социалистический путь развития. Радикальность, с которой совершенно неподготовленное общество было повёрнуто к демократии и капитализму, повергла страну в экономический кризис и глубокую социальную депрессию. У людей голова шла кругом. Законы менялись ежедневно, без их нарушения нельзя было заключить ни одной сделки. Экономическая реформа, проведенная строго по учебникам, непростительно упустила создание социальной сети и привела народ практически к обнищанию. Каждые два года падал рубль, все денежные резервы истощились, деньги печатались и печатались, что привело к гиперинфляции, МВФ вынужден был сыграть роль спасателя. С каждым экономическим кризисом демократы в правительстве теряли популярность и авторитет. Коммунисты блокировали все либеральные законы в Парламенте. Запад поддерживал все, что отдаляло Россию от коммунизма. Он не заметил, что новую российскую элиту интересовало не укрепление свободного правопорядка со свободной рыночной экономикой, а власть и личное обогащение. Страной правили не право и закон, а сила и деньги. За деньги покупалась власть, а политическая власть обеспечивала барыши. Во время приватизации бывшего государственного имущества возник естественный вопрос — кто будет новым владельцем? Нужно ли привлечь в страну иностранных инвесторов? Или же Россия должна все отдать в руки собственных предпринимателей, которых, однако, еще не было? Первый вариант мог привести к возвращению коммунистов. Второй, как в случае с центральной Европой, означал распродажу имущества кредитоспособным иностранцам, а вместе с этим утрату национального суверенитета. Президент Ельцин выбрал третий вариант.