Спасти СССР! "Попаданец" в пенсне - Валерий Белоусов

— Управление Советской собственностью за границей?

— Ликвидировано.

— Госконтроль?

— Ликвидирован.

— Спецрезерв?

— Ликвидирован.

— Особстрой?

— Ликвидирован.

Берия мучительно потёр занывшие виски… «Я задаю неправильные вопросы. Поэтому получаю неправильные ответы…»

— Кто… кто-нибудь вообще остался? — спросил он Заспанова с тихой тоской.

— Никого из наших не осталось. Никого… разве что? — и старый оперативник с детской надеждой на чудо посмотрел на Лаврентия Павловича своими голубыми глазами…

— Разве что?!..

— Ах гады, ах гады… подлецы, что делают, что делают!.. Ведь это же явная провокация! Что, Мишка, сучёнок, доигрался? Да небось, он сам всё и затеял, выхухоль пятнистая… — и пенсионер в полосатой пижаме с грохотом ударил по столу костяшкой домино. — Рыба!

— Дядь Боря, ты смотри… — опасливо подмигнул ему второй игрок, чуть помоложе.

— Всю жизнь смотрел! И сейчас я ещё не ослеп. Такси, что ли? Так я его сразу срисовал… Небось! Это не оперативная, вряд ли они приехали за мной… Да и кому теперь я, старый пень, нужен?!

Пенсионер Борис Иванович Краснопевцев, генерал-лейтенант в отставке, уроженец есенинских Спас-Клёпиков, и во времена оны окончивший в них же электротехникум связи, когда-то, в давно прошедшие славные годы, возглавлял самую тихую и незаметную службу из личных спецслужб Сталина…

Книжная экспедиция при ЦК КПСС. Вот как это называлось.

Книжки доставляли по списку рассылки…

И ещё руководили надёжно спрятанной в мирнейшем Министерстве связи Управлением фельдъегерской службы.

Во время ядерной войны эта служба должна была доставлять пакеты… Только и всего. Во что бы то ни стало доставлять.

Поэтому брали в неё очень своеобразных людей — отмороженных на всю голову — способных ради дела совершенно спокойно пройти через эпицентр ядерного взрыва:

«Ничого не шкода,

Ни коня, ни рода.

Тильки бдотяхнуться,

А на смерть начхать…»[11]

Но… поскольку ядерной войны не случилось…

Нашлось у них и в мирное время занятие.

Представьте себе — вот берёт человек титановый чемоданчик, а в нём — миллион не наших денег. В кармане у человека — шесть заграничных паспортов.

И едет этот человек для того, чтобы передать деньги для диктатуры — хотелось бы написать, пролетариата, но какой в Центрально-Африканской Империи пролетариат? — для диктатуры людоеда Бокассы, самого натурального людожора. Любил он, знаете, своих политических противников, особенно на ужин, под банановым соусом!

Так вот.

Изменяли сплошь и рядом сынки номенклатурщиков из КГБ.

Уходили к врагу сотрудники ГРУ, очень редко.

Но никогда работники Особой Экспедиции, будучи живыми, не теряли свой груз.

Умирали — да. Часто.

Но не предавали — никогда…

— Взщиии! — завизжав ребордами колёс, красая, с белой полосой по бортам, автомотриса AM 2 (бортовой номер 81-73001), чуть кренясь, входила в поворот…

Сильные прожектора напрасно бросали вперёд свои ослепительные белые клинки — они бессильно рассеивались в набегавшем, кажущемся бесконечным чёрном пространстве…

Только лишь бежал навстречу частокол прорезанных посредине ирригационной канавкой крепко просмолённых шпал, заподлицо утопленных в серобетонном полу, только на миг появлялись и тут же исчезали во мраке тяжкие чугунные тюбинги, сковавшие свод и стены, только бесконечной чередой бежали по стенам чёрные пучки бронированного кабеля.[12]

Когда-то «Сталинский тоннель», соединявший Ближнюю и Центр, был хорошо освещён… когда-то!

Сейчас жестяные плафоны не горели даже на редких узеньких, на четыре вагона, покрытых запылённым асфальтом платформах, изредка проскакивающих обочь пути… да что там! Даже на большом разъезде «Окружная» — и то лампы не горели.

Впрочем, пассажир, сидевший рядом с Краснопевцевым на покрытом дерматином диванчике, в окно не смотрел и своих соображений о царящей бесхозяйственности не выражал… Он внимательно читал прихваченную с полочки в крохотном кабинетике Бориса Ивановича (оборудованном в бывшей кладовке) книжку в бумажном переплёте: «Анжелика — маркиза ангелов»…

Сам же Борис Иванович тупо смотрел перед собой и думал о том, что этого не может быть.

Потому что не может быть никогда. А вот просто стало ему худо, разволновался он за своим доминошным столом, прихватило сердчишко — а как бы и не инфаркт? И вот теперь везёт его «неотложка» в красногорский госпиталь, а всё вокруг — это его, Бориса Ивановича, предсмертный бред.

Потому что…

Борису Ивановичу так страшно, так дико, так до самой последней возможности хотелось — чтобы всё это было правдой!

Понимаете, уважаемый Читатель… У вас был когда-нибудь отец? Нет, не так, у вас был когда-нибудь Отец?

Строгий, добрый, справедливый… Всё понимающий… Человек, которого вы не просто любили — но и безмерно уважали, на которого мечтали хоть капельку походить…

Который был для вас самым верным и надёжным другом. Который всегда знал, как нужно!

Которому вы безмерно верили и на которого так же безмерно надеялись.

Который выручит вас из любой беды, который никогда не даст вас в обиду… Который если накажет — так за дело, и накажет так, что век помнить будете! Да что там…

Если перед вашим детским взором никогда не было настоящего мужчины — который своим примером показывал вам, как нужно жить и нужно умирать. На которого все в вашей семье смотрели снизу вверх — на кормильца, защитника, опору и надёжу…

Значит, не понять вам то, что чувствовал Борис Иванович — и все те, кто был рядом с ним, когда они увидели…

Убитого, растоптанного, оплёванного, проклятого демократической общественностью… Родного Отца.