Флагман владивостокских крейсеров - Александр Чернов

– Это что, Вась?

– Если не понял еще, то это мое видение причин возникновения этой войны и роли некоторых личностей в сей печальной истории. На истину в последней инстанции не претендую, не великий аналитик. Но Вадиму должно пригодиться однозначно. Да и тебе. Для уяснения общего расклада… Все. Ушел. Спокойной ночи.

Вверху первой странички было лаконично написано: «Информация к размышлению: самодержец и Русско-японская война. По прочтении – сжечь».

Петрович, пробежав глазами первые несколько абзацев, не удержался и прочел текст до конца. Ко сну он отошел только в начале четвертого утра, пробурчав себе под нос:

– Складно поешь, касатик… Только, что мы с этим делать-то теперь будем, а? Как там в анекдоте про Сталина и Рокоссовского… завидовать будем? Или валить из этого серпентария подобру-поздорову?

* * *

На следующий день за ворохом текущих дел, руганью с командирами «рюриковичей» по поводу демонтажа грот-мачт и поспевших к вечеру артуровских новостей об очередном набеге японских миноносцев, попытавшихся добить стоящий на мели у Тигровки «Ретвизан», Петрович так и не сумел переговорить с Василием тет-а-тет, дабы обсудить прочитанное. Он решил сделать это завтра, за завтраком. Но сбыться этим планам было не суждено.

Утром 26 февраля, когда владивостокское морское начальство смаковало свежую телеграмму из Артура, где многострадального «Ретвизана» смогли-таки затащить в гавань аккурат к прибытию адмирала Макарова, Камимура все же объявился возле Владивостока.

Василий, в принципе, угадал верно. Задержка у японцев была вызвана необходимостью собрать разосланные за «Варягом» броненосные крейсера в кулак, добавить к ним пару наиболее быстроходных броненосцев Того и забункероваться. Сейчас к Владику подошли не только броненосные крейсера «Идзумо», «Ивате», «Якумо», «Адзума», но и броненосцы – трехтрубный «Сикисима» со своим систершипом «Хацусе». Последняя пара входила в число сильнейших броненосцев мира, и пока она была в море и сохраняла боеспособность, выход крейсеров Владивостокского отряда из Босфора Восточного был равноценен самоубийству. Силам Камимуры были также приданы бронепалубные крейсера «Касаги» и «Иосино».

Как и предполагал Петрович, японцы, справедливо опасаясь русских минных полей, о координатах которых им было примерно известно, а также плавучего льда, не рискнули войти в Амурский залив. И вместо этого направились в Уссурийский, где, несмотря на небольшие помехи в виде отдельных льдин, любезно вышли прямиком на недавно установленное минное поле. Дав несколько залпов по фортам сухопутной линии обороны Суворова и Линевича, на втором галсе корабли Камимуры перенесли огонь на гавань, с расстояния примерно в пять с половиной миль.

Руднев успел к этому моменту прибыть на свой тщательно замаскированный командный пункт, развернутый на сопке, метрах в семистах от ограды форта Линевича. Оттуда он и планировал осуществлять общее руководство боем. Подождав для верности еще пяток минут, чтобы на минное поле втянулась вся японская кильватерная колонна, он приказал замкнуть цепь заграждения и открыть огонь.

Японцы кидали снаряды практически без корректировки. Конечно, по плану их легкие крейсера должны были давать информацию о местонахождении русских кораблей и падении снарядов. Но на практике из этой затеи ничего не вышло. От острова Скрыплева, где поначалу «собачки» сделали пару галсов, расстояние было слишком велико, а ветер нес в сторону моря клочья сизого дыма от выстрелов русских пушек, еще больше ухудшая видимость.

Когда же «Иосино» с «Касаги» дерзко направились еще глубже в Босфор, вступив в перестрелку с Новосильцевской батареей с острова Русский, что этим слабо бронированным крейсерам было категорически противопоказано, из Золотого Рога, несмотря на битый лед, выдвинулся «Богатырь». И с сорока пяти кабельтовых также открыл огонь по незваным гостям. За ним следом подходили три номерных миноносца.

Получив информацию о том, что русские зашевелились, и предполагая, что на «честный бой» собирается выходить весь владивостокский отряд, Камимура, не желая пока рисковать своими «тонкокожими» бронепалубными крейсерами, отозвал их… Как и Руднев «Богатыря».

Увы, отсутствие корректировки самым печальным для японцев образом сказывалось на стрельбе их броненосцев и броненосных крейсеров. В подавляющем большинстве их снаряды глушили рыбу в гавани, крушили портовые постройки и жилища обывателей на берегу, но от кораблей пока падали на солидном расстоянии.

Ответный огонь русских был организован не в пример лучше. Лейтенант Нирод, определив местоположение японской эскадры, передал на изготовившиеся к бою корабли четыре цифры: номер квадрата, в котором та находилась. А артиллеристы на крейсерах сами определили дистанцию и курсовой угол. Конечно, такая стрельба не могла быть столь же эффективной, как по непосредственно наблюдаемой с корабля цели. Но первый же залп русских неприятно удивил Камимуру: снаряды легли вокруг его трех головных крейсеров. И их было много… Практически накрытие!

Он не ожидал, что враг откроет ответный огонь так скоро, он не ожидал, что в залпе могут поучаствовать с десяток крупнокалиберных орудий и два десятка шестидюймовок. И уж точно он не мог предположить, что первый же залп ляжет столь близко от его кораблей. Такое начало не соответствовало ни принципам организации корабельной стрельбы в начале века, ни недавней практике обстрела Артура… Второй и третий залпы русских показали, что удачное падение первых снарядов было не случайным. Но сюрпризы на этом не кончились.

Неожиданно заголосил сигнальщик на мостике флагманского «Идзумо»:

– Наблюдаю залп береговой батареи, пушечная, шесть орудий, третья сопка к югу от цели номер один, примерно на две трети от вершины!

«Береговые пушки в зоне прямой видимости? Почти по соседству с фортом Линевича? Это не мортиры с Уссурийской, которые до нас не достанут. Это серьезная опасность для кораблей!» – мгновенно пронеслось в голове Камимуры, который, тоже перебежав на край мостика, стал высматривать в бинокль, где именно находится батарея русских. «Это плохо – никакой информации о ней нет, по данным разведки, на этом направлении позиции еще не достроены. Ага! Точно, вот свежеповаленный лес, бревенчатые брустверы практически не замаскированы, видать, достраивали в спешке. Вот и залп! Точно, шесть орудий. Судя по факелам выстрелов – шестидюймовки, порох бездымный, значит, сорокапятикалиберные Канэ. Ну что ж, мы сюда и пришли, чтобы заодно выявить систему обороны Владивостока».

– Поднять приказ по эскадре: перенести огонь на обнаруженную батарею противника! Обстреливать до полного подавления!

Четырех залпов японцам оказалось более чем достаточно для полного перемешивания с землей и деревьями нежданно открывшейся батареи. После третьего из горящего леса упрямо отозвалось лишь одно орудие, но это уже была агония. Хотя уважительный кивок Камимуры неизвестные батарейцы заслужили. Пятый, контрольный, залп поставил на батарее жирную точку: двенадцатидюймовый снаряд – это не только три центнера металла, но и полста кило шимозы.