И несть им числа... - Джон Барнс

В его голосе послышался легкий оттенок разочарования.

— Что ж, если когда-нибудь выясните и проедетесь на мне еще раз, я буду вам очень признателен, если вы мне скажете. Мак, — сказал кеб.

— Обязательно. Правда. И если тебе нужен хороший отзыв для характеристики, могу продиктовать.

— Огромное спасибо. Мак! Конечно.

Еще несколько минут я болтал о том, какой классный у него лимузин, как он мне понравился, и все это он записал в книгу отзывов, на будущее; думаю, это поможет ему заслужить похвалу начальства.

Как только берег Явы только скрылся за линией горизонта, ограниченной зеркалом заднего вида, перед нами будто из морской пучины вырос Большой Сапфир. Названный так потому, что он представлял собой гигантский синий додекаэдр. Сапфир балансировал на единственной тонкой колонне, которая поддерживала его на высоте примерно ста футов над уровнем моря. Яркий голубой свет словно бы исходил изнутри колонны. Столь необычный эффект достигался использованием волоконной оптики, отражающей свет с одной поверхности и передающей его через толщу полукилометрового здания на соответствующую точку другой. Возможно, на сегодняшний день это самое популярное здание в Азии, ведь его изображение печатается на всех рекламных объявлениях Контека.

Тонкая колонна только казалась хрупкой и ненадежной — на самом деле она была достаточно прочной, чтобы соперничать с небоскребами. Подойдя поближе, я увидел, что в основании колонны уже открылись двери, пропуская нас внутрь, и на воду спущен трап.

— Приехали, Мак, — промолвил лимузин, и мы скользнули по трапу в чрево колонны, к остановке грузового лифта. Подъем занял почти минуту. Наконец двери лифта распахнулись, и мы попали в вестибюль.

— Был рад прокатить тебя. Мак. Береги себя, и удачи на собеседовании, — сказал лимузин.

Дверь распахнулась, я вышел и вытащил вещи из багажника. Затем пошел к вестибюлю; за моей спиной послышалось жужжание лифта, увозящего машину. Я осмотрелся, не зная, что же делать дальше.

— Сюда, мистер Перипат, — сказал приятный голос, и я направился в его сторону. За перегородкой, позади многочисленных рядов цветочных горшков, стоял большой стол и несколько рабочих столиков поменьше. За столом восседал Джефри Ифвин. Он встал, обошел стол, и мы обменялись рукопожатиями.

— Приятно видеть вас, доктор Перипат. Могу я называть вас Лайл? — Я кивнул. — Спасибо, Лайл. Хотя многие пытаются называть меня Джеф или Джефри, лично я больше привык к Ифвину. Только ради бога, не мистер Ифвин. Мы оба — американские эмигранты, и формальности нам ни к чему, так ведь?

— Наверное, — ответил я.

— Точно! Великолепно! Присаживайся.., кофе?

Это был самый энергичный человек, которого я когда-либо встречал — он переносился с места на место в пределах своего рабочего пространства со скоростью курьерского поезда. В какой-то момент я мог бы поклясться, что он превратился в невидимку: невозможно было проследить за ним от точки старта до финиша. Он предложил мне стул — один из одиннадцати, стоявших в офисе, — и (знаю точно, потому что был поражен этим) в течение первой части собеседования сел на каждый из них по крайней мере два раза; кроме того, он присаживался и на стол, и на рабочую конторку.

Он был небольшого роста, с кривым носом, больше похожим на клюв, выступающими вперед зубами, не правильным прикусом и огромными, близко посаженными выцветшими глазами; рот маленький, губы полные, алые, вытянутые в трубочку, скулы узкие; создавалось впечатление, что мистер Ифвин собирался из отдельных деталей. Когда он смеялся или улыбался (а это случалось довольно часто), то казалось, что он из тех, у кого в данном процессе задействованы и тело, и душа.

— Для начала, и чтобы тебе стало понятнее, — проговорил он. — Я прочитал твое досье и понял, что ты подходишь для этой работы, так что единственная цель интервью — убедить тебя принять мое предложение и познакомиться с тобой лично.

— Приятно слышать, — ответил я. — Но мне кажется, что, прежде чем мы начнем, следует показать вам кое-что.

Я достал голубое письмо, полученное сегодня утром, протянул Ифвину, наблюдая, как он внимательно читает и недовольно хмурится. Казалось странным, что богатейший гражданин Земли, читая, шевелит губами, но именно так он и делал.

— Лайл, не против, если я оставлю это у себя? — сказал он. — Хотелось бы посмотреть, что сможет выяснить моя охрана. Смогут ли они узнать что-нибудь до конца интервью — до сих пор они были на высоте. — Он бросил в пространство:

— Охрану сюда, за вещественными Доказательствами.

Позади него распахнулась стальная дверь. Вошел охранник в форме, взял записку, задал мне несколько простых вопросов типа кому я говорил о предстоящем собеседовании, есть ли у меня личные враги и так же бесшумно исчез в потайном лифте.

— Понятия не имею, что они раскопают, но я терпеть не могу рассуждать заранее, не имея в своем распоряжении точной информации, — сказал Ифвин. — Ладно, вернемся к нашим баранам. Осмелюсь предположить, что если мы сможем точно выяснить все, что касается письма с угрозами, и будем в состоянии установить, что автор не причинит вам вреда, что я ваш настоящий друг, а он нет… Так вот, после всего этого вас еще интересует мое предложение о работе? А поскольку вы совсем не знаете ни Контек, ни его сотрудников, я также допускаю, что вы захотите каких-то убедительных доказательств. Будь я на вашем месте, уверен, что так бы и поступил.

«На моем месте, — подумал я, — я все еще не верю в реальность происходящего. Я предполагал, что в лучшем случае буду взят в исследовательский проект для выполнения статистических расчетов с использованием математического метода, схожего с абдуктивной статистикой, который я использовал в своей работе. Я не привык иметь дело с машиной — пусть даже очень милой и дружелюбной, — которая буквально за пятнадцать минут предупреждает меня о скорой встрече с мировой знаменитостью». Однако вслух сказал:

— Это совершенно логично и само по себе повышает мое доверие к вашей компании. Уверен, что мы быстро сможем найти приемлемое решение. Но, сэр…

— Ифвин.

— А, ну да… — Я судорожно сглотнул. — Ифвин, все это кажется мне абсурдным. Я не выдающийся астроном. Я могу понять, что вы хотите взять меня в качестве статистика, потому что это единственная область, в которой я создал что-то оригинальное, свое, но в любом случае есть другие математики, которым не составит труда обойти меня — по кольцу, группе, матрице и тензору.

Он не засмеялся; я уже клял себя на чем свет стоит за плоскую математическую шутку. Вдруг раздался неожиданный смех, и Ифвин сказал:

— Но если они не работают с Абелевыми группами, то им придется жить здесь, в здании, из-за неспособности коммутировать.

Пораженный, я разразился смехом.

— Видишь, — сказал он, — у нас схожее чувство юмора.

«Но твое по-другому работает», — подумал я.