Дженнифер. Обитель скорби - Виктор Хорунжий

– Обычная девушка! Так не бывает… Иначе ты не попала бы сюда. Я вот, например, продаю цветы, необычные цветы! – Глаза черноволосой, на миг вспыхнув лихорадочным огнем, тут же погасли, и в них появилось прежнее задумчиво-тоскливое выражение. – Только у меня никто ничего не покупает, здесь все нищие… Нищие, нищие, нищие! – вдруг закричала она, махнула рукой и отвернулась к стене. Кажется, девушка вот-вот готова была заплакать.

– Прекрати грузить ее своими цветами! – огрызнулся парень с койки, что стояла посредине, у противоположной стены. – А то она еще подумает, что мы и вправду тут все сумасшедшие, – негромко добавил он, и Дженнифер перевела на него удивленный взгляд.

Действительно, парень не казался сумасшедшим: он смотрел на Дженни спокойным осмысленным взглядом.

Юноша был среднего роста, худощавый, прямые темные волосы длинной челкой спадали ему на лоб. Его вполне можно было бы назвать симпатичным, если бы в лице не угадывалось что-то неуловимо странное. Только получше присмотревшись, Дженнифер поняла – правая половина лица не вполне соответствовала левой и выглядела слегка перекошенной. Но этот недостаток не был слишком уж отталкивающим.

– А что, разве нет? Вы… нормальные? – негромко спросила она, рискуя вызвать нетактичным вопросом какую угодно реакцию – в конце концов, она была в клинике для душевнобольных.

Пациентка, назвавшая себя продавщицей необычных цветов и только что хотевшая заплакать, повернувшись ко всем, опять засмеялась.

– Она думает – мы сумасшедшие! – выкрикнула девушка.

Между тем парень не обратил на ее крик никакого внимания.

– Ну, может, совсем уж нормальными нас и не назовешь.

Юноша слегка улыбнулся, и у Дженни сразу полегчало на душе: ведь если человек может иронизировать по поводу себя, значит, он точно не псих!

– Но мы не более сумасшедшие, чем все остальные люди. Как ты думаешь, почему ты здесь? – пристальный взгляд парня не показался Дженнифер неприятным, наоборот, было в нем что-то успокаивающее.

Девушка пожала плечами.

– Наверное, потому, что я осталась одна. И мне никто не верит…

– Одна? Ты тоже осталась одна? – вдруг присоединилась к разговору вторая девушка, которая до сих пор безучастно сидела на своей постели и даже не смотрела в сторону разговаривающих. – Тебя бросили?

Дженни заметила, что у этой девушки был особо мелодичный голос: слова слетали с ее уст так проникновенно, будто она читала поэму. Девушка была невысокой, немного полноватой, с мягкими русыми волосами, едва достигавшими плеч, и красивыми серыми глазами. Наверное, она являлась самой старшей из пациентов палаты.

– Меня не бросали. Мои родители, они… Они погибли, – тихо промолвила Дженни, опустив глаза. Сегодня она впервые произнесла вслух эту жуткую правду.

– Они тебя оставили… Бедняжка! – воскликнула сероглазая девушка и вдруг бросилась к Дженнифер с объятьями.

Немного напуганная столь бурным проявлением чувств со стороны незнакомки, Дженни все же разрешила себя обнять.

Наобнимавшись вдоволь, соседка осталась сидеть рядом. Если не считать такой эмоциональности, она тоже не казалась сумасшедшей.

– Тогда – добро пожаловать в нашу небольшую компанию! – еще раз улыбнулся парень. – Мы тоже здесь потому, что нам никто не верит. Я – Раян. Это – Эмма, – он кивнул в сторону девушки, сидящей рядом с Дженни.

– Эмма, – подтвердила та.

– София, – слегка церемонно кивнула черноволосая с койки в углу и снова стала казаться нормальной.

– А это Джастин, – Раян, поднявшись, подошел к другому парню – тот сидел неподвижно, не отрывая взгляда от окна.

Его койка стояла напротив кровати Дженни, только с другой стороны. Однако узкая казенная постель была явно маловата для крепкого, массивного тела молодого человека. Широкие плечи, бугры мышц, которые не могла полностью скрыть больничная пижама, короткие светлые волосы ежиком… Парень казался заколдованным богатырем, превращенным в беспомощного пациента чьими-то злыми чарами.

– Эй, Джастин, повернись к нам! А то наша новая соседка решит, что ты невежлив, – Раян положил руку ему на плечо.

Молодой человек, словно очнувшись, немного повернул лицо в сторону Дженни. Бросив на нее быстрый взгляд, он вдруг стушевался. На его широком спокойном лице появилась смущенная, робкая, почти детская улыбка. Заморгав, верзила потупил взгляд и пробормотал нечто, напоминающее «здрасьте».

Видимо, добившись от него желаемого, Раян удовлетворенно вернулся на свое место.

– Ты не бойся его, он добрый. И тоже нормальный. Только стеснительный очень с девушками и порой забывает, кто он такой. Но мы ему об этом напоминаем – правда, Джастин?

Тот лишь кивнул головой и снова исподтишка взглянул на Дженни. Теперь он перестал казаться ей угрожающим, несмотря на свою скрытую силу. Как, впрочем, и другие пациенты из восемнадцатой палаты. Мысленно девушка вздохнула с облегчением. «Кажется, не все так плохо, как могло быть», – решила она, уже без особой опаски глядя на своих новых знакомых.

То ли доктор не спешил начинать лечение Дженни, то ли в отношении новой пациентки у него были какие-то особые планы, однако до обеда никто больше ее не побеспокоил.

Больным полагалось питаться в небольшой, пропахшей пригоревшим луком столовой, окна в которой располагались столь высоко, что заглянуть в них можно было, лишь подпрыгнув или взлетев. Два санитара, стоявшие у входа, мрачно наблюдали за пациентами, неспешно заполнявшими больничную трапезную. Некоторых привозили в колясках; большинство приходили сами.

Восемнадцатая палата занимала отдельный столик. Юркнув на свободный стул, Дженни уткнулась в свою тарелку, исподтишка наблюдая за остальными обедающими. Наверное, трудно было бы найти место, обитатели которого так разнились бы между собой и в то же время выглядели бы настолько неуловимо похожими друг на друга. Здесь находились люди разного возраста и пола, с застывшими, отрешенными лицами или, наоборот, горящими глазами и нервными движениями. Одни набрасывались на пищу (слабосоленую кашу, политую подливкой непонятно из чего) с жадностью зверей – и мигом съедали все. Другие, наоборот, кажется, совсем не замечали тарелку; просидев за столом с полчаса, они удалялись, оставив еду нетронутой. К некоторым подходили санитары и, сунув в руку ложку, заставляли есть. Таких безучастных, почти не владеющих собой пациентов, здесь называли «овощами». Были среди них и те, кто пытался есть самостоятельно, однако с трудом удерживал ложку в трясущихся руках.

Подобная проблема, как исподволь заметила Дженнифер, мучила и Раяна – парень старался преодолеть легкую дрожь в руках, но это не всегда получалось. Перехватив взгляд девушки, он вздохнул немного смущенно.

– Чертов нерв у меня в спине! Это он превращает мое лицо в карикатуру и мешает нормально двигаться. Что-то там воспаляется, защемляет его… А господа умные доктора так и не могут понять, из-за чего именно все это происходит и что вызывает подобную реакцию организма. – Не в силах совладать с рукой, которая начала трястись еще больше, Раян с досадой бросил ложку. – И поэтому вместо учебы я должен минимум по два раза в год торчать в разных клиниках, пока моему «спиногрызному» нерву не надоест портить мне жизнь и он не решит на время успокоиться…