Книги онлайн и без регистрации » Приключение » Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в. - Дмитрий Александрович Боровков

Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в. - Дмитрий Александрович Боровков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 78
Перейти на страницу:
к Угорской горе; казалось, что путь в Угры был ближе всего открыт для князя Деревского»[109]. Н.И. Милютенко предположила, что сюжет о Святославе был заимствован в летописную традицию из протографа паримийных чтений Борису и Глебу, условно определяемого как «Повесть о мести Ярослава за убитых братьев»[110], но после выхода в свет исследования А.А. Гиппиуса, возвращающего русло изучения паримийных чтений к разысканиям А.А. Шахматова, первоисточником этой информации с тем же успехом может быть признана ПВЛ[111].

«Анонимное сказание» при перечислении сыновей Владимира повторяет летописный перечень под 980 г. (пропустив сына «чехини» Вышеслава), а княжения Бориса, Глеба и Ярослава указывает согласно с перечнем из статьи 988 г., за исключением того, что вместо Турова местом княжения Святополка назван Пинск[112]. В летописной традиции подобное представление разделял только составитель «Летописца Переяславля Суздальского», писавший, что Владимир посадил Святополка в «Пиньску ив Деревехъ»[113]. Возможно, он позаимствовал указание на Пинск из «Анонимного сказания»[114], но так как «Летописец Переяславля Суздальского» является памятником начала XIII в., то, учитывая политическую специфику предшествующего столетия, на протяжении которого Пинск фигурирует на страницах летописей в политической «унии» с Туровом[115], следует думать, что его автор имел в виду, будто Святополк был князем не только в земле дреговичей, центром которой был Туров, но и у древлян. С другой стороны, в распоряжении автора находился текст ПВЛ, и он не мог не знать о том, что в Древлянской земле княжил Святослав.

Таким образом, в этом вопросе возможно два варианта разрешения: «скептический» и «синтетический». Первый вариант дан А.В. Поппэ, который считает, что «летописное сообщение о гибели третьего Владимирова сына, Святослава, появившееся в летописном тексте не ранее исхода XI в., следует считать недостоверным в свете показания Нестора-агиографа, который около 1080 г. подчеркивал, что намерению Святополка извести других братьев после смерти Бориса и Глеба не суждено было сбыться»[116]. Второй вариант дан Н.И. Милютенко, которая допускает достоверность летописного сообщения об убийстве Святослава Святополком и считает логичной информацию «Летописца Переяславля Суздальского» о княжении Святополка в Древлянской земле[117]. Основой решения дилеммы может быть наблюдение П.В. Голубовского о том, что источником этой информации могло быть предание смоленского происхождения, отражающее реалии конца XII в.[118], и результат изучения контекста ПВЛ, в который помещено сообщение об убийстве Святослава. Поскольку назначением его является иллюстрация гипотезы о стремлении Святополка к единовластию, этот факт следует признать позднейшим дополнением, характерным для историописания конца XI – начала XII в., хотя вряд ли стоит полностью отрицать его достоверность, так как он может быть отражением какого-либо местного предания.

По сообщению Титмара Мерзебургского, незадолго до смерти Владимира Святополк был арестован вместе со своей женой, дочерью польского князя Болеслава I, и ее духовником епископом Рейнберном по обвинению в мятеже, готовившимся при поддержке его тестя, и оказался в заключении[119]. Что касается датировки этих событий, то, согласно одной из гипотез, сформулированной в XIX в. немецким историком Р. Рёпелем, брак Святополка предшествовал столкновению между Русью и Польшей, которое было спровоцировано разоблачением заговора в 1012 г. Эта гипотеза была введена в отечественную историографию Ф.Я. Фортинским и его последователями[120]. Альтернативная гипотеза предложена П.В. Голубовским[121], который считал, что польско-русская война 1013 г., о которой сообщает мерзебургский хронист, предшествовала заключению брака Святополка и не являлась возмездием со стороны Болеслава Храброго, а следовательно, заговор Святополка мог иметь место в 1014 или 1015 гг., опирается на свидетельство Титмара о том, что нападение Болеслава на Русь произошло вскоре после заключения Мерзебургского мира, завершившего военный конфликт 1007–1013 гг. между Польшей и империей [кн. 6, гл. 89 (91)][122], которое ее сторонники предлагают синтезировать с утверждением хрониста о том, что Болеслав, узнав об аресте Владимиром его дочери, зятя и епископа, «не переставал мстить, чем только мог» [кн. 7, гл. 72]. Следующее предложение хроники представляет определенные сложности для синтеза с другими источниками, так как Титмар пишет, что «после этого названный король (Владимир. – Д. Б.) умер, исполнен днями, оставив все свое наследство двум сыновьям, тогда как третий до тех пор находился в темнице. Впоследствии, сам ускользнув, но оставив там жену свою, он бежал к тестю»[123]. Однако буквальная интерпретация этого известия, как уже отмечалось в историографии[124], вступает в противоречие с древнерусской традицией, которая не указывает на какое-либо ограничение свободы князя, упоминая только, что в тот момент «бе бо Святополк Кыеве» (ПВЛ) или даже за его пределами («Чтение» Нестора)[125].

На наш взгляд, гипотеза Рёпеля и его последователей адекватнее, чем гипотеза Голубовского, позволяет интерпретировать информацию Титмара: в этом случае устанавливается логическая связь между двумя фрагментами произведения и не приходится искать гипотетических проявлений мести Болеслава вне контекста[126]. По всей видимости, Святополк стал подготавливать мятеж против Владимира около этого времени, вследствие чего был на некоторое время был посажен в тюрьму, что летом 1013 г. вызвало столкновение с Польшей[127]. По освобождении он находился под наблюдением Владимира в Киеве или, возможно, в Вышегороде, так как по свидетельству летописной повести «Об убиении Бориса и Глеба» он пользовался поддержкой вышегородских «болярцев»)[128].

Как полагали некоторые исследователи, что первоначальный рассказ о распределении стольных городов между сыновьями Владимира располагался в ПВЛ под 6504 (996/97) г. после сюжета об отмене князем Владимиром смертной казни за уголовные преступления и восстановления виры за убийство «по устроенью отьню и дедню»[129]. Текстологическая реконструкция этапов формирования Начальной летописи, осуществленная С.М. Михеевым, предполагает альтернативный вариант, при котором этот сюжет следует рассматривать как дополнение «Начального свода», в отличие от фразы о том, что Владимир «живя съ князи околними миромь: съ Болеславомь Лядьскымь и съ Стефаномь Угрьскымь, и съ Андрихомь Чешьскымь», отнесенной к тексту «Древнейшего сказания» 1016 г.[130] Таким образом, вопрос нуждается в новом рассмотрении, поскольку в отношении этой записи высказывались противоположные мнения[131].

Точная информация о современных киевскому князю правителях позволяет допустить, что запись могла быть сделана современным им летописцем, но в таком случае остается неясным одно обстоятельство: почему ее автор никак не отразил ни конфликт между Владимиром и Святополком, ни ухудшение русско-польских отношений в 1013 г., о котором знал другой современник Владимира – Титмар Мерзебургский? Возможно, ответ на этот вопрос заключается в том, что работа над «прототекстом» летописи была прервана именно в этом месте и в это время, вследствие чего данные факты оказались не зафиксированы летописной традицией. В пользу подобного предположения косвенно могут свидетельствовать лингвотекстологические наблюдения А.А.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?