Сердце дьявола - Иван Сербин

— Почему именно два-три? — спросил Волин.

— Меньше нецелесообразно. Чтобы убедить вас в существовании убийцы-психопата, одного прецедента явно недостаточно. Маньяки, как правило, не останавливаются на двух жертвах. Но и более трех убивать рискованно. Можно наследить. Так что два-три — самое вероятное число. Психиатр улыбнулся с довольным видом. Похоже, ему понравилось собственное объяснение.

— М-да. Задали вы нам задачку, — пробормотал Волин, взъерошив волосы на затылке.

— За что боролись, — философски протянул Чигаев.

— Его можно как-то вычислить? — поинтересовался следователь.

— Вычислить можно любого человека. Совершенно любого. Сумасшедшие не исключение. Это только кажется, что в их поступках отсутствует логика. На самом деле логика есть. Важно только понять ее.

— Каким образом это можно сделать? Чигаев хмыкнул, посмотрел в окно, затем перевел взгляд на Волина и дернул округлым плечом.

— Для начала необходимо определить критерии и систему отбора жертв. Выбор никогда не бывает случаен. Жертва обязательно обладает определенными признаками, которые и привлекают убийцу. Не претендую на истину в первой инстанции, но, возможно, в данном случае это либо телосложение, либо лицо.

— Ну да, — согласился Волин. — Убийца пытался привести труп в соответствие с какими-то своими стандартами. Вы это имеете в виду?

— Похоже на то. Он «облагородил» труп, убрав «неподходящую» часть. Голову либо тело. Осмысливая сказанное, Волин неторопливо взял со стола пачку, достал сигарету, закурил.

— Кстати, — подал голос эксперт. — Убийца отрезал голову жертвы очень осторожно. С минимумом повреждений.

— Вот, — удовлетворенно хмыкнул Чигаев. — Тело и лицо. Далее, место убийства. Подумайте: почему убийца умертвил жертву именно в этом дворе? Зачем он тащил ее куда-то, рискуя привлечь к себе внимание прохожих? Почему не убил на месте, там, где они выпивали, там, где он накормил ее кемиталом? Судя по заключению, убитая девушка не производила впечатления подзаборной ханыги. Она не стала бы распивать спиртное в подворотне с первым встречным. И тем более принимать таблетки. Значит, либо ресторан, либо квартира. Не думаю, что убийца повел бы ее в ресторан. Если он — не психопат, подобный поступок граничит с самоубийством. В ресторанном зале куча свидетелей. Посетители, официанты, метрдотель, бармен. Показаться там в обществе жертвы — все равно, что явиться в милицию с повинной.

— Мы проверили содержимое ее желудка на предмет остатков пищи, — вступил в разговор судебный медик. — Убитая почти ничего не ела перед смертью. Зато пила довольно много шампанского.

— Не очень похоже на ресторан, правда? — Чигаев улыбнулся, растянув губы в тонкую полоску. — Сумасшедшие же предпочитают уединение по иной причине. Как правило, им необходимо сосредоточиться. Они замыкаются на будущей жертве. Им сложно работать на «два фронта». Другое дело — квартира. В квартире нет лишних глаз. Там тихо и спокойно. Никто не отвлекает от задуманного. Нет, он берет пребывающую в прострации жертву и везет ее в центр, где еще полным-полно народу. А убив, не старается скрыть следы, что характерно для «нормального» убийцы. Он зарывает труп в мусор, но при этом даже не пытается уничтожить многочисленные пятна крови. Где же здесь логика? Почему он поступает именно так, а не иначе? Зачем он потащил жертву в центр города? — Чигаев поднял обе руки. — Нет, нет, нет. Не спешите с ответом. И уж тем более не говорите, что выбор места случаен. Маньяки-убийцы ничего не делают случайно. Ничего. Уверяю вас, выбор места, как и выбор жертвы, строго обусловлен одним-единственным фактором. Этот фактор — цель убийства. Именно эта девушка и именно это место. Вывод: вы должны определить привлекающий признак и понять, какую цель ставит перед собой преступник. Тогда, и только тогда он окажется у вас в руках. Волин задумчиво потер подбородок. На словах все просто, а попробуйте осуществить это на практике.

— Я где-то то ли слышал, то ли читал, — начал он, — что маньяки подсознательно хотят, чтобы их поймали. Это правда?

— Часто, — согласился Чигаев. — Но не всегда. Видите ли, это зависит от многих причин. Немаловажную роль играют форма и течение психического расстройства. Скажем, у больного маниакально-депрессивным психозом подобные желания могут отсутствовать вовсе. Он ведь не нападает, он защищается. Для него важно не убийство как таковое, а возможность избежать опасности. Мнимой, разумеется. В собственном понимании он не делает ничего противозаконного. Значит, и раскаиваться ему не в чем.

— Но это не наш случай, — покачал головой Волин. — Если бы это была работа «защищающегося», то он не стал бы прятать труп. Зачем, если, как вы говорите, он не совершает ничего предосудительного?

— Да, верно, — психиатр усмехнулся.

— Значит, мы имеем дело с убийцей-«агрессором».

— Скорее всего.

— Какова вероятность того, что этот человек вернется на место преступления, если не будет знать, обнаружен ли труп? Психиатр задумался. Его и без того объемная фигура на несколько секунд расслабилась, словно обтекая стул, отчего стала казаться еще объемнее.

— Думаю, крайне мала. Скорее, он пойдет дальше. Действия людей, страдающих острыми формами психических расстройств, всегда… или почти всегда подчиняются строго определенной цели. Цель же диктует и все прочее: орудие убийства, время суток, пол жертвы. Обнаружен труп или нет, не имеет значения. Важна цель, и только цель.

— Но если все-таки допустить, что для него важен и факт обнаружения тела?

— Полагаю, он не вернется и в этом случае. Хотя найдет способ узнать, обнаружен ли труп. Волин хмыкнул. Доводы психиатра были логичны. Настолько логичны, что походили на правду. Конечно, его утверждения строятся на предположениях, а те, в свою очередь, базируются на опыте, но… В главном Волин был убежден: психиатр подсказал ему основную линию, которой следует придерживаться. Признак. Место и жертва. Возможно, их что-то объединяет. По какой-то причине убийца соотнес жертву и место преступления. Над этим стоит поломать голову.

— И вот еще что. — Чигаев снова скрестил руки на груди. — Если наш подопечный — человек, страдающий каким-то психическим заболеванием, то, возможно, это преступление у него далеко не первое…

* * *

Разговор вышел не очень гладким. Маринка попыталась отбиться от внеплановой «ночнухи», но Сергей Сергеевич настаивал, нажимал с мягкой настырностью моржа:

— Мариночка, — всех сотрудниц он почему-то называл именно так, уменьшительно-ласкательно: Мариночка, Любочка, Наташенька. — Мариночка, но вы поймите и меня. Мне-то, мне что делать? Ну что? Закрыть линию? Мариночка, вы не можете так со мной поступить. Маринка хотела ответить, что очень даже может, переживет как-нибудь это несчастье и Сергей Сергеевич, не умрет. И спать он будет спокойно, и кушать с аппетитом. С его-то фигурой. Но… Каляев принадлежал к той породе непробиваемых зануд, которым легче сказать «да», чем отказать.