Корабль-призрак - Шарлотта Буше

– Через пару дней должны начаться съемки с Викторией. И до этого времени мы никого найти не сможем. Или ты думаешь, что актриса такого уровня просто свалится нам на голову?

– Возможно, она уже здесь, – Марен томно потянулась на узком диване так, что, казалось, все ее платье, застегнутое сверху донизу на позолоченные пуговицы, вот-вот само по себе распахнется.

– Ты имеешь в виду Донат? – растягивая слова, спросил Норберт, который не мог отвести глаз от соблазнительной фигуры Марен. – Она слишком стара для роли Виктории. Это даже гримом не скрыть. По сценарию, Элизабет где-то лет двадцать. Викторию еще можно использовать, а вот Донат уже нет.

– У вас есть на борту актриса, которой нет еще и двадцати.

Норберт Фрезе звонко рассмеялся, даже не подозревая, что в эту секунду завел себе смертельного врага.

– Дитя! – произнес он покровительственно. – Ты слишком много о себе возомнила! Нам нужна профессиональная актриса, а не начинающая. Весь фильм держится на актрисе, которая сыграет роль Элизабет.

– Ты осел! – фыркнула Марен. Она быстро застегнула наполовину расстегнутое платье и громко захлопнула за собой дверь каюты.

– Ах вот как, – сказал он своему отражению в зеркале и посмотрел на свое худое лицо. – Она тоже хотела тебя использовать, а потом выкинуть, как старую тряпку. Она права, ты осел, мой дорогой Норберт. И черт бы побрал всех этих женщин, и в особенности этих киношных звездулек. Надеюсь, для них имеется отдельный ад, где их поджаривают особым огнем софитов.

* * *

Виктория все еще смотрела на шкаф-купе в своей каюте, перед которым она видела Дирка. Это было всего лишь видение? У нее был жар? Она чувствовала себя как никогда плохо.

«Это было лишь сновидение», – снова и снова повторяла она себе. Вздрагивая, она прислушивалась к каждому шороху, доносившемуся снаружи. Затем она с трудом поднялась и медленно прошла через ванную комнату к каюте Эльзы.

В ней никого не было. На столе лежало розовое платье, а в вазе почему-то стояло несколько завядших незабудок.

Незабудки были любимыми цветами Дирка, если вообще можно было говорить о предпочтениях такого маленького ребенка. Она хорошо помнила тот день, когда Дирк нарвал в саду целый букет цветов и ходил со счастливым лицом, прижимая их к груди.

Женщина вернулась в свою каюту и села в кресло. «Мамочка, мамочка, почему же ты не приходишь», – снова услышала она плач сына.

– Дирк, мой дорогой! Где же ты? – прошептала она.

Голос ответил, но она не смогла разобрать. Что-то вроде «Я в подвале».

Актрису прошиб холодный пот, ей стало жутко. Сейчас был только один-единственный человек, который мог ей помочь, – Конрад.

Она бросилась к двери и стала давить на рукоятку, которая никак не поддавалась. В панике она заколотила кулаками в дверь, а затем стала давить на кнопку вызова стюарда.

Через несколько секунд – хотя для Виктории, потерявшей ощущение времени, прошла целая вечность – снаружи раздался спокойный голос.

– Вы, должно быть, заперли свою дверь изнутри, госпожа Сандерс. Откройте ее.

– Где господин Бергман? – набросилась она на появившегося в дверях стюарда.

– Насколько я знаю, у него 31-я каюта.

– Тогда позовите его!

– Как вам будет угодно. Что я должен ему сказать?

– Что он должен прийти. Что мне это очень нужно. Что Дирк сейчас на корабле и кто-то запер его в подвале.

Невозмутимый и спокойный стюард уже много лет проработал на круизном судне и к причудам и странностям пассажиров давно привык.

– Полагаю, господин Бергман сейчас занят на съемках, – осторожно ответил он.

– Мне все равно. Он должен прийти. Скажите ему, что здесь происходят ужасные вещи.

– Хорошо, госпожа Сандерс, – стюард поклонился и быстрыми шагами стал удаляться по коридору.

Виктория даже не думала запирать дверь. Она устало прислонилась к дверному косяку и смотрела вслед мужчине. Ее тошнило, она чувствовала головокружение. Ей казалось, что весь мир крутится вокруг нее с бешеной скоростью.

Вдруг перед ней словно из ниоткуда возник Конрад.

– Что случилось, Вики? – спросил он и помог дойти женщине до дивана. – Ты заболела?

– Дирк был здесь. Они заперли его в каком-то подвале, и мы должны его найти, Конрад.

– Да, конечно, мы его найдем, – ответил он.

Она дала ему уложить себя на диван и укрыть пледом. Ей было приятно, когда он провел ладонью по ее горячему лбу.

– Может, тебе принести стакан сока или чашку кофе?

– С удовольствием, но у нас сейчас нет на это времени. Сначала мы должны найти Дирка. Они заперли его, а он звал на помощь.

Конрад размышлял несколько секунд, какой вариант общения выбрать: либо продолжать говорить бессмысленные утешающие слова, либо сказать правду. Он предпочел второй вариант.

– Наш Дирк мертв, – сказал он тихо. – Наверное, он приснился тебе, Вики. У тебя жар. Сейчас надо в первую очередь заняться твоим здоровьем. Я позову врача.

– Нет! Я не больна, и мне не нужен врач. Мы должны помочь Дирку.

– Вики… Мне не нравится тебе об этом напоминать, и я не хочу снова причинить тебе боль. Наш мальчик мертв, ты это знаешь. Кроме того, на корабле нет никакого подвала.

– Ну, может, машинное отделение или что-то в этом роде. Дирк ведь еще такой маленький, он толком и говорить не научился.

– Дирк даже не знал, что такое подвал, – жестко ответил Конрад. – Очнись, Вики, ты что, все еще спишь?

От нежных прикосновений его прохладных рук ей стало немного легче.

– Ты действительно думаешь, что мне это привиделось?

– Да. И я не понимаю, почему ты спишь средь бела дня? У тебя такой горячий лоб. Тебя должен осмотреть врач.

– Доктор Баумгартнер? А он разве тоже здесь?

– Он нет, но на корабле наверняка есть судовой врач. Что с тобой происходит, ты можешь объяснить?

– Я уже не знаю, – жалобно ответила Виктория. – В голове так все перемешалось. Меня так тошнит, и какая-то усталость… Я перед этим выпила снотворную таблетку. Обычно она помогает.

– Таблетку? Ты до сих пор глотаешь эту дрянь? Эльза рассказала мне, что ты периодически пытаешься себя отравить. Я попросил ее по возможности предотвращать это твое увлечение таблетками.

Виктория слабо улыбнулась:

– Она так и делает. Иногда она прячет мои лекарства и дает мне максимум по одной таблетке.

– Сколько ты сегодня приняла?

– Всего одну. Ты можешь спросить у Эльзы, она сама мне ее дала, потому что мне было так скверно.