Я научу тебя летать - Ева Ночь

– Иван! – от такого властного голоса его подчинённые, наверное, писаются в штанишки. И этот жест рукой – резкий и требовательный. Сынишка невинно хлопает глазами и делает вид, что не понимает, чего хочет от него отец. – Тетрадь, Иван!

Драконов меньший тяжело вздыхает и поднимается со стула. Достаёт из-под пятой точки многострадальное нечто, уже мало напоминающее его рабочую тетрадь.

Иван Аркадьевич оценивает ситуацию быстро. Да там, собственно, всё прозрачно. Но я пока не совсем уверена в благополучном исходе наболевшего вопроса. Кто их, этих богатеньких, знает, готовы ли они признать виновными своих драгоценных отпрысков?

– Выйди за дверь и жди меня в коридоре, – космический холод по сравнению с этим голосом – ничто.

Ванька опять вздыхает, кидает на меня ненавидящий взгляд и уходит. Дверь прикрывает аккуратно. Ювелирно. Видимо, собирается подслушивать. Но старший, судя по всему, либо очень хорошо знает своего сына, либо у него третий глаз где-то там спрятан.

– Дверь плотно закрой, Иван.

Щёлк. Теперь я как птичка в клетке с хищником. И зверь этот куда крупнее и опаснее кота.

– Я в курсе ваших разногласий с сыном, – кивает он на изуродованную тетрадку, что лежит теперь, ощетинившись мятыми листами, на первой парте. – И слышал, как невежливо вёл себя Иван. У меня к вам предложение, Варвара Андреевна.

Вот как. Осталось только узнать, чем всё это закончится. Папа Драконов меряет меня тяжёлым взглядом.

– Слушаю вас, Иван Аркадьевич, – на удивление, мне удаётся почти спокойно произнести нужные слова.

Неожиданно Драконов меняется в лице. Почти улыбается. Я от неожиданности даже опешила. Ресницами – хлоп-хлоп, как кукла.

– А вы молодец. Другая бы на вашем месте уже б поспешила на мальчишку нажаловаться. Он не подарок, знаю. Но меня не устраивают ни его результаты, ни его отношение к учёбе. А вы, я смотрю, не только мести ради с ним после уроков сидите. Поэтому я предлагаю вам, Варвара Андреевна, подтянуть Ивана индивидуально. В свободное от работы время.

Можно подумать, я этого не делаю. Но я рот не успела открыть, чтобы объясниться.

– Я предлагаю вам репетиторство. Индивидуальные оплачиваемые занятия с ребёнком у нас дома.

Ы-ы-ы… Это что сейчас было?..

Илья

Я взял больничный. С понедельника.

В субботу закономерно проснулся с дикой головной болью, ощущением, что по мне рота солдат в подкованных сапогах прошагала, и с женской голой ногой на бедре.

Тинка спала, как ангел. Тихая, красивая, беззащитная. Не знаю почему, но вот в эти моменты я прощал ей всё. Хотелось спрятать её от всего мира и защитить – нежную и такую ранимую.

Во сне она потянулась ко мне за поцелуем. Потёрлась щекой о плечо, переплелась ногами покрепче.

– Тин, плохая идея, – прохрипел, пытаясь осторожно отлепить её от себя.

– Почему плохая? – промурлыкала она, прижимаясь всем телом ещё плотнее.

Чёрт. Я чувствовал себя разбитым и больным. Но одна часть тела не вписывалась как-то в общую картину полного состояния нестояния.

– Я простужен. Заболел, – пытался сопротивляться её рукам, которые, как у богини Кали, ощупывали меня везде, куда доставали.

– Значит, будем лечить, – провела она языком от середины груди до пупка, и я сдался. Позволил ей творить со мной всё, что только она пожелает. Закрыл глаза и отдался ощущениям.

Её пальцы теребили мои соски, тело тёрлось по всей длине – мягкая бархатная кошка с нежной кожей вместо шерсти. И руки мои не остались равнодушными – касались её, гладили по бокам, сжимали ягодицы.

Довольный стон вырвался из Тинкиной груди. Она прогнулась и, захватив в кулак мой член, погладила его как малыша. Член приветливо ткнулся головкой в её пальцы. Полусмех сменился всхлипом, когда она точным движением насадилась сверху. Медленно, с оттяжкой, давая возможность стенкам влагалища разойтись и принять мой вполне приличный размер. До упора. О, да.

Она замерла, а я, не в силах с собою совладать, следил за ней из-под ресниц. Чувствовал, как она томительно сжимается там, где мы с ней слились слишком плотно. Видел, как подрагивали мышцы её подтянутого животика. Как руками она оглаживала свои груди, пощипывая за соски, пока они не налились и не стали твёрдыми на вид.

Кто из нас качнулся первым – не понять. Может, одновременно. Тинка двигалась красиво. И лицо у неё, озарённое страстью, прекрасно. Можно любоваться вечно: на белый лоб падала рваная чёлка, глаза прикрыты – она вся во власти чувственной неги. Не манерничала и не пыталась принять наиболее выгодные позы. Ей это ни к чему. У неё лишь одна цель – получить удовольствие. Может, поэтому весь её вид завораживал. И пылающие щёчки, и полуоткрытый рот. И дыхание ритмичное заводило до мушек в глазах. И лёгкие стоны возбуждали до предела.

Её хочется ублажать. Позволить раскачаться до нужного темпа. Вначале она двигалась медленно, затем всё быстрее. И вот она уже наклоняется низко, упираясь руками мне в плечи. Я не мешал ей, лишь подразнивал соски кончиками пальцев да двигал бёдрами, когда она насаживалась полностью, обволакивая меня плотным горячим кольцом своего естества.

Темп всё ускорялся и ускорялся. Я видел – она очень близко, близко к пику. Сейчас главное не сбить её, не нарушить её внутренний ритм. Отрывистые стоны становились громче, пока не превратились в один протяжный звериный рык. Тинка всегда кончала бурно, страстно – её коготки уже оставили отметины на моих плечах. Плевать.

Мне умопомрачительно горячо от её оргазмических конвульсий, и пока она содрогалась и, дрожа, затихала, я вдавился в неё бёдрами, бился в желании догнать и получить осколок своего удовольствия.

Горячее потное тело уже не ломило. Напряжённые мышцы улавливали каждое её движение. И я хочу, чтобы ей было хорошо. Ещё лучше. От меня, от моего напора. Теперь я управляю ею: насаживаю, сжимая ягодицы пальцами.

– А-а-а-а! – кричит она, выгибаясь луком, обнажая шею, на которой бешено бьётся синяя жилка, и снова сжимает мой член конвульсивно, до сладкой боли. Ещё несколько толчков – и я выдыхаю шумно, толчками, наконец-то освобождаясь. Оргазм скручивает меня в пружину, и я опрокидываю её на постель, подминаю под себя, чтобы сделать ещё несколько движений в порыве страсти и острого удовольствия.

Я лежу на ней, придавив всем своим весом. Но Тинка не сопротивляется – ей нравится. Она балдеет, когда её сжимают в крепких объятиях.

– Ну, вот. Видишь, – целует она меня в макушку. – А то, «плохая идея, плохая идея». Ещё несколько таких заходов – и вся гадость из тебя выйдет.

Заботливая моя. Жалостливая. Доктор Айболит, у которого от всех болезней – одно универсальное лекарство.

Я не хотел больше никаких заходов. Мечтал остаться один. Натянуть одеяло на голову и отлежаться. Но от неугомонной Тинки открутиться не так просто. Она напоила меня чаем. А потом сделала минет. А затем завела и, взяв на слабо, заставила трахнуть себя в душе, стоя, а потом ещё раз в постели.