Гарем - Кэти Хикман

— Она говорит не так, как говорила бы настоящая итальянка, но голос ее — самый прекрасный из всех слышанных мной, — добавил он задумчиво.

Двое мужчин снова погрузились в молчание, взгляды их устремлены были на сияющую поверхность вод бухты Золотой Рог, туда, где виднелись далекие черные пики кипарисов, а за ними полускрытые башни дворца султана И вдруг стало невозможно долее избегать того истинно важного, что привело их обоих в такой ранний час сюда, в безлюдье посольского сада.

— Та девушка, Пол…

— Нет.

— Она там.

— Нет!

— Нет? Но я знаю совершенно точно.

— Откуда тебе знать?

— Потому что я видел ее, Пол. Я видел Селию своими собственными глазами.

— Это невозможно! — Секретарь ухватил пальцами запястье Керью и с силой вывернул его. — Селия Лампри погибла.

— Говорю же, я ее видел.

— Видел собственными глазами? Я вырву их у тебя, если выясню, что ты лжешь мне.

— Клянусь жизнью, Пиндар, то была она. — Молчание в ответ. — Спросите сами у Даллема. Мы были тогда вместе.

— Можешь не беспокоиться, обязательно спрошу. — И он выпустил руку слуги. — Но смотри не ошибись, Джон. Ибо если до кого из турок дойдет хоть шепоток об этой истории, тебе несдобровать.

Оксфорд, нынешние дни

— Что же тебе удалось обнаружить?

Эва сбросила с плеча ремень, и сумка с книжками отправилась на соседний стул, а сама девушка уселась рядом с Элизабет. Они договорились встретиться здесь, в кафе на первом этаже «Блэквелла», книжного магазина на Бродстрит.

— Одно из тех свидетельств о людях, захваченных в плен пиратами, о которых я тебе рассказывала.

— Ты это серьезно? Неужели вправду? — Эва торопливым движением стянула с головы шерстяную шапочку, отчего кончики ее коротко стриженных темных волос встали торчком. — Где же?

— В читалке библиотеки восточной литературы. По крайней мере, я положительно уверена в том, что нашла его. У меня не было возможности прочесть пергамент весь целиком. Я наткнулась на него случайно, буквально за две минуты до закрытия библиотеки. Но я обязательно должна была поделиться этим известием хоть с кем-нибудь.

И Элизабет подробно рассказала подруге о пергаменте, который она нашла сложенным между страницами одной из книг.

— Но с чего ты взяла, что на нем записан рассказ о пленниках? Этот пергамент может быть чем угодно, хоть списком покупок.

— Нет, не может быть. Он о Селии Лампри. Я уверена.

— Не говори ерунды, Шерлок Холмс ты несчастный. — Глаза Эвы, обрамленные черной широкой оправой очков, смотрели на Элизабет чуть по-совиному. — Одно из твоих очередных интуитивных прозрений. — Обеими руками она изобразила в воздухе кавычки. — Так?

— Примерно. — Элизабет поставила чашку на стол. — Эва, сходи за кофе и поскорей возвращайся. Хорошо? Мне хочется досказать тебе остальное.

Она проводила глазами приземистую, но энергичную фигурку подруги. На той были высокие ботинки от фирмы «Док Мартенс» и красно-белое платье в стиле пятидесятых.

— Манускрипт или печатный текст? — деловито осведомилась та, вернувшись к столику.

— Манускрипт, — не колеблясь, быстро ответила Элизабет, но потом все-таки добавила: — Я так чувствую.

Повисла долгая пауза.

— Тебе ведь известно, что таких вещей, как экстрасенсорика, объективно не существует? — помедлив, спросила Эва. — Причем особенно резко ее существование отрицают авторитеты, распределяющие гранты на исследовательскую работу. — Сейчас она говорила увещевающим тоном, каким говорят с ребенком.

— Ох, пожалуйста, не надо. — Элизабет рассерженно округлила глаза. — Что за чушь ты несешь иногда.

— Чушь? Выбирай выражения, пожалуйста. И имей в виду, я не сомневаюсь в том, что тебе иногда действительно удаются разные счастливые догадки. Готова спорить на полсотни фунтов, что ты права с этим пергаментом.

— Вот! А я тебе что говорю?

— Что говоришь? Ты сказала, что даже не успела взглянуть на него. Следовательно, откуда берется твоя уверенность?

— Откуда?

Элизабет пожала плечами.

«Бог знает откуда, — подумала она. — Но я ее чувствую. И такое не в первый раз».

Ей припомнился почти неуловимый запах, исходивший от пергамента, и то странное ощущение в кончиках пальцев, когда она чуть потерла ими старый лист. На что оно было похоже? Ну, примерно на то, как ерошит иногда ветерок гладкую поверхность моря, как пробегают мурашки по коже. Так… по-настоящему, так реально.

— Интуиция, и все тут. По-другому даже не скажешь.

— Очень жаль, что твоя интуиция отказывает тебе, когда дело касается настоящего момента.

— Что ты разговариваешь со мной, как испанский инквизитор? Можем мы не касаться сейчас моих настоящих моментов? Пожалуйста.

Еще один совиный взгляд, затем Эва смягчилась.

— Ладно.

В зале было полно народу. В основном предусмотрительных покупателей, которые любят загодя позаботиться о рождественских подарках, в кафе же забежавших только для того, чтобы согреться. В воздухе витал сильный запах мокрой шерсти и жареных кофейных зерен.

— Договорились, — продолжала Эва. — И ты хочешь обо всем мне рассказать?

— Ну да. Это был самый непредсказуемый оборот колеса удачи. Сама посуди. — Элизабет придвинула стул поближе к подруге и взволнованно начала рассказывать. — Ты ведь знаешь, что для соискания ученого звания по философии я разыскивала свидетельства пленников пиратов?

В течение нескольких месяцев Элизабет знакомилась с рассказами, составленными со слов европейцев, захваченных в плен корсарами Средиземноморья. По крайней мере тех из пленников, которым удалось избежать печальной судьбы и не погибнуть.

— В общем, однажды я сама лично читала показания одного из таких людей, его звали Френсис Найт. Этот Найт был торговцем, которого захватили у берберийского побережья алжирские пираты и продержали семь лет у себя в плену.

— И когда это случилось?

— В тысяча шестьсот сороковом году. Эта книга имеет посвящение, в котором сказано, что «автор посвящает ее сэру Полу Пиндару, бывшему английскому послу при Оттоманском дворе». Мне это показалось довольно странным. С чего бы английскому послу питать особый интерес к участи пленников? — Элизабет минуту помолчала, размышляя. — Затем я наткнулась на нечто еще более интригующее. Это была короткая надпись, сделанная карандашом на странице, с которой начинается предисловие, прямо рядом с именем того, кому посвящается книга. Надпись гласила: «Смотри также повествование о судьбе Селии Лампри».