Гарем - Кэти Хикман

— Ну. — Даллем, до этого снявший шляпу, поскреб в голове и снова надел ее. — Если вам все равно, секретарь Пиндар, я бы лучше пошел. Каик уже ждет, а наши янычары не любят проволочек.

— Конечно, конечно. — Пол поднял руку, удерживая Даллема на месте. — Но у меня еще один вопрос.

— Слушаю.

— Керью рассказал мне, куда вы водили его вчера.

— Ну, — Пол заметил, как взгляд мастера метнулся к Керью. — Один из моих людей — Робин, столяр, — заболел. И после той истории на кухне, ну, с пальцем Булла и всем остальным… — Он опять принялся нервно мять в руках шляпу. — Ну, мы все знаем, какие ловкие руки у Джона.

— Скажи ты ему, что мы видели, Том. — Керью, до того молча стоявший у окна, впервые вмешался в разговор.

Секунду или две Том помолчал.

— Я думал, мы с тобой договорились, — произнес он наконец довольно неожиданно.

— Договорились, договорились. Том, извини, но рассказать об этом надо. За секретаря Пиндара я могу ручаться. Клянусь, что больше ничьих ушей твои слова не достигнут.

— Польщен таким высоким мнением о моей скромной особе. — Пол сделал несколько нетерпеливых шагов к двери и, взяв Томаса за руку, вовлек его внутрь комнаты, затем плотно прикрыл входную дверь. — Хватит об этом. Прошу сообщить мне о том, что вы видели вчера. Расскажите все с самого начала. Кроме нас троих, об этом никому не станет известно.

Томас Даллем снова бросил взгляд в сторону Керью и, больше не колеблясь, приступил к рассказу.

— Ну, как вы знаете, последнее время, примерно уже с месяц, я со своими людьми каждый день бываю во дворце. Мы там ведем сборку органа, который прислала уважаемая компания в дар султану. К нам приставлены два стражника и толмач, они каждый день провожают нас через первый и второй дворы к калитке, называемой Дверь в Птичник, ну, в гарем, в смысле. За этими дверьми лежит сад при личных покоях султана, где мы и устанавливаем орган. Разрешение на это нам дали только оттого, что сам Великий Турок сейчас там почти не бывает, в это время года он разъезжает по другим своим летним дворцам в сопровождении всей свиты и своих женщин. Поэтому те, кто остался во дворце, сейчас себя чувствуют, ну, как на каникулах, что ли.

Тут Даллем погрузился в молчание, словно озадаченный тем, о чем собирался продолжать рассказ.

Пиндар терпеливо ждал, скрестив руки на груди.

— Продолжайте, Томас.

— Наши стражники отличные ребята, мы с ними, можно сказать, подружились за то время, что я работаю во дворце. И они, ну, рады показать нам все, что там есть. — Даллем смущенно кашлянул. — Иногда они водят нас в другие сады султана, иногда в такие маленькие увеселительные павильоны, которые там называют «кёшки», раз или два они даже осмелились показать нам личные покои султана. А вчера — как раз, когда со мной оказался Керью, — показали мне кое-что еще.

— И что же это оказалось, Томас?

Даллем было заколебался, но Керью кивком попросил его продолжать.

— Пока оба моих плотника были заняты работой, один из стражей повел нас — Керью и меня — через маленький квадратный дворик, вымощенный мрамором, к стене с дверью с зарешеченным окошком. Рядом никого не случилось, и он жестами стал показывать, что мы можем подкрасться и посмотреть. Потом опять замахал руками, тоже молча — у них во дворце такой обычай, — давая понять, что сам он не станет даже приближаться.

Ну, тогда мы подошли поближе и увидели, что дверь очень толстая и с обеих сторон обнесена мощными железными прутьями. Мы, конечно, заглянули за них, и оказалось, что по другую сторону расположен еще один, тайный, садик, а там увидели наложниц султана, игравших в мяч. Их было примерно человек тридцать.

Сначала мы подумали, что это парнишки какие-то резвятся, — усмехнулся Даллем, — потому что они все были одеты, ну, типа в бриджи. Но когда присмотрелись, то увидели, что у них у всех развеваются длинные волосы. Оказалось, это женщины, и прямо такие красавицы, что и не сказать. Мне даже глаз не отвести было.

Мы с Джоном, — продолжал он, — конечно, понимали, что смотреть на них не разрешается. Даже наш провожатый рассердился, что мы так долго смотрим, и затопал ногами, показывая, что хочет, чтобы мы отошли. Но мы прямо не могли оторваться. Стояли, ну все равно как зачарованные.

— Женщины вас заметили?

— Нет. Окошко было таким маленьким, что нет, не заметили. Хоть мы и смотрели на них долго. Все они были очень молоденькие, настоящие дети прямо. Большинство из них. Ну в жизни не видал таких прекрасных девушек, секретарь Пиндар.

Томас Даллем снова помолчал, откашлялся, затем, искоса взглянув на Керью, заговорил снова:

— Джон хочет, чтобы я вам вот что рассказал. Среди них была одна, совсем не похожая на других. Я сразу заметил ее, потому что у нее одной были светлые волосы, все остальные были черноволосыми. И они у нее не развевались за спиной, а были уложены локонами вокруг головы и придерживались нитью жемчуга. Она словно была чуть постарше, чем другие, и одета побогаче, у нее в ушах и на груди, везде, были драгоценности. Но от чего мы и вправду не могли оторвать глаз, так это от ее кожи, такая она была белая и словно светилась. Ну прямо как луна. Тут Джон схватил меня за руку и прошептал: «Господи помилуй, да ведь это же Селия! Селия Лампри!» Вот и все, что мне известно.

Когда Даллем оставил их, тишину комнаты еще долго не нарушал ни один звук. Оба молчали. Снаружи, сквозь решетчатые ставни, доносилось гортанное воркование голубей на карнизах.

«Странные звуки, словно явились из английского летнего полудня», — мелькнула у Пола быстрая мысль. Он не был на родине уже… Сколько времени прошло с тех пор? Девятнадцать лет назад он покинул отчизну, отправился в Венецию, сначала фактотумом в делах купца Парвиша, потом работал самостоятельно в Левантийской компании. Он распахнул окно, всматриваясь в воды бухты Золотой Рог, окаймленной семью холмами древнего города.

— Для ланкаширца это была настоящая речь в парламенте.

— Я ж говорил вам, он в ладах с английским языком.

Пол присел у окна. В сравнении с Керью, внешность которого отражала его бунтарский дух, секретарь посольства являл собой более спокойную фигуру. Одетый обычно в черное платье, он был худощав и хорошо сложен.

Пробежал руками по темным волосам, обнажив единственное свое украшение — тонкое золотое колечко, продетое в мочку уха.

— Селия мертва, — тихо произнес он. Все еще не поворачиваясь к собеседнику, он достал из кармана непонятную вещицу круглой формы, по виду сделанную из позолоченной меди, а размером и формой напоминающую карманные часы, и стал рассеянно вертеть ее в пальцах. — Она погибла при кораблекрушении, утонула почти два года назад. Ты ошибся, Джон. Ты не мог видеть ее, ты обознался. Слышишь? Это совершенно невозможно.

Керью не ответил.

Пол нажал пальцем на выступ металлического ободка, и крышка отскочила, обнаружив спрятанные под нею несколько металлических дисков. Придерживая пальцем один из них, расчерченный по окружности наподобие циферблата солнечных часов, он поднес прибор к глазам, будто намереваясь прочесть на нем что-то.