Золотой дождь - Ванесса Фитч

Когда Нэш ловил Фейт на том, что она следит за ним, то, останавливаясь под окном, с улыбкой ее поддразнивал. Он шутил, что ей следует быть осторожнее, иначе он когда-нибудь взберется на стену башни, чтобы похитить ее.

Фейт молила Бога, чтобы это произошло. Она была так влюблена, что Нэш занимал все ее мысли. Он стал ее героем и идеалом.

Тогда Фейт не осмеливалась смотреть на губы Нэша. Ей казалось, что она, сильно покраснев, выдаст свое заветное желание — узнать тайну поцелуя. Но против воли она постоянно думала об этом, представляя прикосновение его губ к своим, и слова, которые она никогда бы не смогла произнести вслух, отразили подавляемое ею желание.

Поцелуй меня.

Что ж, сегодня — через десять лет — он все-таки поцеловал ее, но не тем поцелуем, которого она ждала. Она мечтала о любви и нежности, хотела прочесть в его взгляде обожание и мольбу о любви. Милые детские фантазии. Когда его губы прижались к ее губам, она ощутила только его жестокость, раздражение и враждебность — пульсирующее напряжение эмоций.

Почему в таком случае она ответила на поцелуй со страстью, которой и не подозревала в себе, которой никогда не испытывала с другими мужчинами?

Не желающий молчать внутренний голос раздражал Фейт. Да, она ответила на поцелуй, потому что память сыграла с ней злую шутку. Она думала, что все давно забыто... Но на какое-то мгновение поверила, что перед ней Нэш — такой, каким представлялся ей в мечтах, и она его поцеловала. Что же касается других, все это были случайные встречи, ничего серьезного, она целовала их потому, что таковы правила игры. Так полагается при свиданиях. Поцелуи — это все, что она могла им предложить.

С Робертом правда все было не так. Фейт казалось, что, возможно, — только возможно! — их когда-нибудь свяжет глубокое чувство.

Но в мгновение ока все переменилось. Теперь она старалась держать эмоции под контролем, быть осторожнее и оградить свою жизнь от вмешательства посторонних. Она не позволит ни одному мужчине, даже такому блестящему, как Нэш Коннет, ослепить себя и заставить совершить те же опасные ошибки, какие она сделала в пятнадцать лет.

Теперь Фейт убеждена, что краеугольный камень в отношениях людей — взаимное доверие. Без доверия ничего не может быть, то есть не может быть того, что нужно ей, что представляется ей важным. И у нее был печальный повод проверить свое убеждение.

В самые тяжелые периоды жизни — после смерти Филипа и матери — единственное, что поддерживало ее, — это вера Филипа. Он всегда верил ей и доказал это, включив ее в свое завещание. Это был неожиданный чудесный подарок.

Узнав, что Филип оставил ей деньги специально для получения образования в университете, Фейт была потрясена. Думая о своем будущем до этого, она сознавала, что единственная возможность для воплощения ее мечты — стать архитектором — это найти какую-либо работу, а свободное время посвятить занятиям. Но это означает, что цель практически недостижима.

Однако не известие о том, что ей оставлены деньги по завещанию Филипа, так поразило Фейт. Гораздо больше для нее значило то, что, несмотря на все случившееся, он верил ей по-прежнему. Она получила бесценный дар из тех, что нельзя выразить деньгами. Дар был выше всех благ, самый дорогой для нее подарок. Даже сейчас при одном воспоминании об этом ее глаза увлажнились. Фейт знала, что многие, как и Нэш, никогда не смогут понять ее чувства.

Для Нэша все в мире делится на белое и черное. Он может осудить человека, не позволив ему и слова сказать в свое оправдание... Нэш... В его глазах она воровка и убийца...

Нэш направлялся к дому. Он был раздражен и сердит на себя. При виде стоящей у окна Фейт, его сердце вдруг забилось с бешеной скоростью. Солнце играло в ее волосах, высвечивая поразительную путаницу разных оттенков — от чистого серебра до теплого золота. Всего один взгляд — и его неумолимо кинуло в прошлое.

С того момента, когда крестный сообщил ему, что собирается пригласить девочку провести в «Хэттоне» каникулы, Нэш знал, что спокойствию в доме пришел конец. Ее окружала особая атмосфера — атмосфера грядущей опасности. Тогда он еще не мог себе представить, с какой трагической точностью сбудется его прогноз. Беспокойство, которое он ощущал в те дни, не было связано ни с воровством, ни с убийством.

Нэш плотно сжал губы, и его лицо стало суровым. Как и крестный, он был покорен Фейт. Считая ее наивной девочкой, он даже не мог вообразить... Глаза Нэша потемнели от горьких воспоминаний. Черт, он хотел защищать Фейт, полагая, что ее внимание к нему вполне невинно; она просто не ведала, что соблазняла каждым движением, каждым взглядом. Когда она смотрела на него, на ее лице вспыхивал предательский румянец и он без труда мог прочесть все до одной мысли в прозрачных голубых глазах.

Он находил болезненное удовольствие в том, чтобы наблюдать, как она разглядывает его губы — полусмело, полузастенчиво, но всегда вызывающе. Ему было интересно, что бы она стала делать, отзовись он на ее призыв, тем более, что ему все труднее было сдерживать желание, которое жгло его.

Но ей же всего пятнадцать лет, она еще ребенок. Он строго и яростно напоминал себе об этом бесчисленное число раз во время того короткого лета. Он не должен обращать внимание на реакцию своего тела, которое назойливо и откровенно сообщало ему, что она вполне достойный объект. Зато рассудок понимал, как низко можно пасть, если пойти на поводу чувств.

Он успокаивал себя, напоминая, что не всегда же ей будет пятнадцать. Она когда-нибудь вырастет, станет взрослой и тогда... Он заставит ее расплатиться сполна за каждый брошенный искоса наивный взгляд, который так мучил его; она будет платить поцелуями за все те поцелуи, что ему хотелось сорвать с ее губ, когда он запрещал себе прикоснуться к ней.

Сколько ночей провел он без сна, сжигаемый огнем страсти, не в силах сдержать стон, когда услужливое воображение приводило к нему эту девочку с нежной шелковистой кожей. Она лежала рядом с ним, и он мог медленно целовать изумительно очерченный рот, чувствовать дыхание, благоухающее как розы Гертруды Джекилл под солнцем, и тонуть в глазах, яркой голубизной напоминающих колокольчики в парке. Он хотел, чтобы так было на самом деле! Он желал ее каждый, клеточкой своего тела, тосковал без нее. Черт возьми! Он настолько потерял голову, что поселил ее в своих новых проектах — планах их общего будущего.

Первое время он даже самому себе не осмеливался признаться, с каким нетерпением предвкушает мгновение, когда увидит Фейт, застывшую в обрамлении окна своей башни в привычном ожидании. Она казалась ему средневековой принцессой, перенесенной каким-то магом в наше время. Она томилась в замке не по злой воле сказочного отца, а из-за юного возраста и его принципов, поднявших ее на недосягаемую высоту. Как горько было признать, что ее невинность, которую он с таким рвением защищал от своего желания, — всего лишь завеса, скрывающая реальную Фейт. Но это горькое чувство ничего не стоило по сравнению с болью и гневом, которые он испытывал, вспоминая крестного. Да, боль, гнев и чувство вины. Наверное, он мог бы разобраться в том, что происходит, что представляет собой Фейт, если бы не был так поглощен собственными переживаниями, а также отнимавшими много сил проблемами, связанными с созданием собственной компании, благодаря которой он теперь превратился в очень богатого человека.