Проклятие Кантакузенов - Владимир Александрович Андриенко

— Дак ночь была, господин. Свечи не больно много света дают. Да и сколь свечей дали мне? Я ведь говорила управителю, давай больше свечей! А он чего? Говорит свечей жжем не по достатку. Да рази мне много надо? Сколь свечей…

Волков прервал стряпуху:

— Дарья, вернемся к Тишке. Хочу знать, как выглядел он, когда ты его встретила.

— Поди разбери, как выглядел, коли темно. Явился, поесть просил. Я дала мяса, да хлеба. Он поел да и был таков.

— Стало быть, Дарья, покойник мясо ел?

— Стало быть, ел. Я же говорю, барин. Ночью пришел, и поесть просил.

— Хорошо! А скажи мне, Дарья, ты того Тишку знала хорошо?

— Дак при доме служил он. Видала его.

— Но знала ли ты его? Видать можно и фельдмаршала Миниха.

— Я же говорю, что сей Тишка при доме барина служил. Я и знала его.

— Стало быть знала? Поведения какого сей Тишка был? — спросил надворный советник.

— Тихий был. Недаром Тишкой прозвали. Чтобы с глупостями какими — ни-ни. Не то, что конюхи! Иной раз конюх Семен зайдет на кухню, и давай руки свои распускать. Срамник.

— А водку пил ли?

— Семен? Да пьет как лошадь.

— Погоди, Дарья. Какой Семен?

— Конюх. Я же говорю, барин, конюх Семен, как зайдет на кухню…

— Дарья. Я про Тишку спрашиваю. Про того, кто помер.

— Тот Тишка тихий был.

— Это понятно. А водку пил ли Тишка?

Стряпуха ответила:

— Дак есть ли мужик, кто водки не пьет? Но Тишка допьяна не пил. Того за ним не водилось…

***

Затем имел Волков разговор с конюхом Иваном. Тот и хоронил Тишку самолично.

— Стало быть, ты и хоронил его?

— Я. Как дохтур-то сказал, что помер сердешный. Так и стали готовить его. Бабы-божедомки омыли тело, в новую рубаху и порты нарядили. А мужики его в домовину поклали. И я с лакеями схоронил его на погосте, за воротами городскими.

— И ты самолично забил домовину?

— А то как же! Забил гвоздями и сам гроб опускал в могилу. И крест ставил. Все честь по чести.

— И как тот Тишка мог после того в дом прийти?

— Дак ежели он душу нечистому запродал. Как водится, и встал из могилы.

— Как водится? И часто у вас покойники из могил встают? — насмешливо спросил Волков.

— Да в первый раз такое, барин, — ответил Иван серьезно. — Но Тишка тот с валахами дружбу водил, от них нечисти и набрался. Да и дядя его Лукьян-кузнец знался с нечистым.

— А как доктора звали?

— Доктора? — не понял Иван.

— Того, что Тишку осматривал.

— Дак немец он, барин.

— Но звали его как?

— Дак нежто можно имена немцев то запомнить. Фамилия его такая… Такая…вроде «геенны огненной». Бесовская фамилия.

— Геенны?6

— Вроде адского пламени, барин.

— Де Генин? — догадался Волков.

— Точно, барин! Лекарь де Генин.

Волков более Ивана задерживать не стал. Лекаря этого он знал.

Князь Кантемир остановил его у двери и спросил:

— Вы уже покидаете мой дом, Степан Андреевич?

— Да.

— Дал вам что-то разговор со слугами?

— Мало, князь. Утверждают они, что видели покойного. Иными словами мертвец покинул свою могилу. Но это по словам ваших слуг.

— И те слова уже по всей Москве гуляют, сударь. И вреда мне много приносят.

— Вот этим я и займусь. Хочу говорить с тем доктором, кто тело холопа видел мертвым. А это личность известная.

— Доктор де Генин?

— Именно! Вы его хорошо знаете?

— Достаточно хорошо, Степан Андреевич. Он ведь часто бывал в моем доме.

— Вы дружны?

— Нет. Я его собственно почти никогда не звал, но мой дворецкий часто посылал именно к этому доктору, если что-то случалось с кем-нибудь из слуг.

— А почему именно к нему?

— Он помогает всем. Так говорят. Но я сам его не выбирал. Хотя не могу сказать ничего плохого о его медицинских талантах, Степан Андреевич.

— Я должен переговорить с доктором де Генином, князь. Но завтра утром я снова у вас.

— Буду ждать, Степан Андреевич…

***

2

Дом лекаря Шарля де Генина в городе Москве.

Большой каменный добротный дом лекаря был заметен издали. Богато жил лекарь франкского происхождения господин Шарль де Генин, которого именовали на Москве Карл Карлович. Имел он практику знатную и многие богачи его услугами пользовались. Лечил купцов и мещан, а не токмо дворян, и многих от смерти спас. Слава о нем шла добрая.

Содержал при себе не менее 10 душ в дому своем. Слуги русские на господина де Генина не нарадовались.

Волков и сам знал лекаря и даже был с ним в приятельских отношениях. Ибо Генин супругу его пользовал разными снадобьями заморскими. И Степану Андреевичу просто повезло, что осмотр Тишки проводил этот лекарь.

Генин обрадовался приходу Волкова.

— Есть с кем водки выпить! Рад тебе Степан Андреевич!

— Прости, сударь, но у меня дело срочное. Не до водки нынче.

— Тогда, может, наливочки откушать изволишь, сударь? У меня Парашка знатные наливочки ставить мастерица. Не откажи.

— Согласен, сударь. С превеликим удовольствием, — согласился Волков.

— Эй, Парашка! Подь сюда! — лекарь позвал молодую девку-горничную.

— Да батюшка-барин? — молодая дородная девица тут же появилась из-за дверей.

— Прикажи там наливки нам подать. И посуду серебряную да закусок. Гость дорогой прибыл к нам. Уважить нужно.

Девка убежала.

— Садись, сударь, Степан Андреевич. Неспроста, видать, прибыл ко мне? Так?

— Так, сударь, Карл Карлович — Волков опустился в удобное кресло. — По государеву делу к тебе.

— По государеву? Ко мне? — искренне удивился де Генин. — Неужто случилось чего?

— Я назначен вести следствие по делу в доме князя Антиоха Кантемира.

— Вот как! — вскричал де Генин. — Стало быть, дошло дело до государыни.

— И до графа Бирена!

— И что они узнали про это дело? Насколько поняли, что за штука здесь сокрыта?

— Ты про что, Карл Карлович?

— Можешь мне сказать, Степан Андреевич, что тебе выяснить поручено?

— Я только начал дело, Карл Карлович. И меня оно к тебе привело. Ты мне кое-что сможешь рассказать.

— Дело сие больно запутанное, Степан Андреевич. Ты про холопа того вызнать все желаешь. Тишкой звали сердешного.

— С него все и началось, Карл Карлович.

— Помер он от чахотки.

— Стало быть, Карл Карлович, ты ручаешься, что мертв был тот Тишка?

— Да, Степан Андреевич. За то поручиться могу. Но и того не отрицаю, что тот самый Тишка после смерти своей мог в дому Кантемира объявиться.

Волков был удивлен такому заявлению де Генина. Ведь лекаря знали, как безбожника, который в науку токмо верил.

— Как же так, Карл Карлович? Не