Медовый месяц - Говард Роуэн

С этими словами он сел за руль «мустанга» и, скрипнув шинами, умчался прочь.

Вместе с чемоданом.

Как только загорелся зеленый свет, водитель нью-йоркского такси нажал на педаль газа и рванул вперед, стараясь обойти посыльного в униформе, который тоже не терял зря времени, пытаясь застолбить себе свободный участок дороги. Он ехал быстро и так близко от переднего колеса такси, что мог в любую минуту оказаться под машиной. На повороте посыльный выскочил прямо перед такси и промчался в дюйме от ее правого колеса.

— Что ты делаешь, засранец! — завопил через плечо молодой парень в униформе.

— Да пошел ты!.. — Таксист показал ему средний палец. После этого он сокрушенно покачал головой и с торжествующим видом посмотрел на заднее сиденье, где, мило ухмыляясь, сидела Нора. Ей было приятно, что она вернулась домой и окунулась в привычную атмосферу.

Таксист продолжал как ни в чем не бывало гнать машину по Второй авеню по направлению к нижней части Манхэттена. Через несколько минут гнетущей тишины он включил радио и настроил его на последние новости.

Глубоким насыщенным голосом диктор сообщил слушателям о разразившемся финансовом кризисе в городском бюджете, а потом быстро переключился на криминальные новости и передал микрофон журналистке, которая работала на месте происшествия.

— Примерно полчаса назад, — бойко сообщила корреспондентка, — весьма неприятная, если не сказать ужасная трагедия разыгралась на углу Сорок второй улицы и Центрального парка города, что прямо перед зданием Центрального железнодорожного вокзала.

После этого она довольно подробно рассказала о том, как некий мужчина захватил в заложницы молодую женщину, приставил к ее виску пистолет, а потом был застрелен молодым человеком, которого все присутствовавшие при этом зеваки называли переодетым в гражданскую одежду полицейским агентом.

— Однако прибывшие вскоре на место происшествия полицейские, — продолжала корреспондентка, — решительно отвергли причастность этого загадочного типа к каким-либо подразделениям полицейского департамента Нью-Йорка. На самом деле до сих пор никто толком не знает, что это за человек и почему он застрелил человека. Он мгновенно скрылся с места преступления, прихватив с собой какой-то чемодан, который, по всей видимости, принадлежал убитому мужчине.

В конце передачи журналистка пообещала держать слушателей в курсе расследования этого таинственного события, а таксист издал глубокий вздох и посмотрел в зеркало на пассажирку.

— Ну что еще нужно этому городу? — недовольно проворчал он. — Теперь надо остерегаться еще одного вооруженного бандита, который разгуливает на свободе.

— Не думаю, что этот вооруженный бандит действительно будет разгуливать по городу, — рассудительно заметила Нора.

— Почему?

— Все дело в чемодане. Для меня совершенно ясно: стрельба началась из-за того, что в этом чемодане находится.

Таксист пожал плечами, а потом кивнул:

— Да, вероятно, вы правы. И что, по вашему мнению, может там находиться?

— Понятия не имею, — засмеялась Нора, — но могу смело утверждать, что не чье-то грязное белье.

Была одна цитата, которую Нора часто повторяла и в правоту ее слов верила всей своей душой, но не помнила ни ее автора, ни источник происхождения: «Жизнь человека почти всегда складывается так, как он того не желает».

Что и произошло, судя по радиорепортажу, с той бедной женщиной у вокзала.

На углу улиц Мерсер и Спринг, в районе Сохо, Нора расплатилась с таксистом и потащила свой чемодан на колесиках в двухэтажный дом с мраморным вестибюлем и симпатичным портиком. Некогда это был огромный склад, превращенный умелыми дизайнерами в роскошный жилой дом, тщательно отреставрированный и приспособленный к нормальным условиям существования. В любом другом городе это выглядело бы совершенно нелепым, но в Нью-Йорке это не вызывало ни малейшего удивления.

Ее квартира представляла собой шикарный пентхауз, занимавший половину всего этажа, — огромный, стильный и в высшей степени комфортный. Здесь был отполированный до блеска пол из бразильского дерева, прекрасно сохранившаяся мебель от Джорджа Смита[4]и оформленная самим Поггенполем[5]кухня. И все это в ровных, спокойных тонах, весьма элегантно и симпатично. То было ее гнездо, ее святилище, куда она всегда возвращалась после многотрудной работы. «Нет на земле другого места, куда я возвращаюсь с такой охотой», — всегда повторяла она одну и ту же фразу, переступая порог своей квартиры.

А вообще-то Нора любила совершать туры к своим клиентам и посещать те места, где они вели свою роскошную жизнь. Правда, их было не так уж много, но эти богачи всегда вызывали у нее неистребимый интерес.

Сразу за дверью находилась самая дорогая для нее вещь — шестифутовая скульптура обнаженного мужчины работы Хавьера Марина. А неподалеку располагались два самых приятных для Норы места: превосходный диван из белой кожи и его полная противоположность — глубокое кресло черного цвета. И все это было сделано по эскизу самой Норы, чем она несказанно гордилась.

Она вообще всем восхищалась в своей огромной квартире и постоянно следила за новинками антикварных магазинов Нью-Йорка. Впрочем, не только Нью-Йорка — ее интересы охватывали огромное пространство страны от престижного района Сохо до Тихоокеанского побережья и дальше, до Лондона и Парижа. А больше всего она любила посещать маленькие деревушки в Италии, Бельгии и Швейцарии, откуда привозила массу интересных вещей. Словом, ее инстинкт истинного коллекционера мог привести ее в любую точку земного шара. В ее квартире были совершенно изумительные изделия из серебра: вазы, кубки, древние кувшины… Их прекрасно дополняли такого же качества изделия из художественного стекла, включая знаменитые французские рамы для картин и великолепные шкатулки из хрусталя.

Кроме того, здесь висели замечательные полотна старых мастеров, а также произведения современных художников из Нью-Йорка, Лондона, Парижа и Берлина.

Однако самую большую гордость она испытывала от спальни — та была настоящим произведением искусства, поражая воображение гостей темно-вишневыми стенами, позолоченными рамами зеркал и оконными рамами, а также богатейшим набором античных скульптур, стройными рядами выстроившихся вокруг огромной антикварной кровати.

«Ну давай, войди и попробуй определить, кто я такая» — вот какая мысль внушалась каждому человеку, который переступал порог этой комнаты.

Нора достала из холодильника бутылку эвианской воды, а потом уселась в кресло и сделала несколько важных звонков, один из которых был адресован Коннору. Она мило побеседовала с ним, назвав своим главным благодетелем, а потом сразу же позвонила Джеффри, почти в точности повторив ему все то же самое.