Эмоция №18 - Надежда Гранд

себя в роли куратора проекта. Военные переглянулись – им и в голову не приходило, что это до сих пор не решено.

– Леонид Генрихович, о чем вы говорите? – недоуменно спросил директор по производству. – Все должности уже назначены. Курировать проект будет Николай Владимирович.

– Я не считаю это правильным, – немного раздраженно ответил ученый. – Именно мой отдел занимался разработкой этого оружия, Николай Владимирович в этом некомпетентен! Как видите, он даже не пришел на совещание.

– Вот гад, – пробормотал заместитель директора по другую сторону экрана.

– Вы, в общем-то правы, – неуверенно ответил директор, как будто не веря собственным словам.

– Что значит правы? – возмутился генерал из-за спины Леонида Генриховича, и тот сразу же повернулся к военным. – Мы же все утвердили. Производство должно проходить под грифом секретности в специальной лаборатории, доступ туда ограничен.

– Я могу вступить на должность заместителя директора вместо Николая Владимировича и курировать проект! – настаивал Леонид Генрихович.

– Давайте обсудим это позже в другом месте, – предложил директор.

– Нет, именно здесь и именно сейчас! – Леонид Генрихович сильно повысил голос. – Это мой проект!

По другую сторону экрана, находившиеся в лаборатории ученые не понимали, что происходит в конференц-зале: там все как будто сошли с ума. Военные и ученые кричали друг на друга, никого не слушая.

– Да что это с ними? – схватилась за голову Ольга Андреевна. – Мне так плохо! Тревожно: что они устроили?

– Выглядят как сумасшедшие, – пробормотал Александр, тоже потирая лоб.

– А вы еще не поняли? – Усмехнулся Николай Владимирович, сразу же отключив у компьютера звук. – Ваш начальник уже давно использует эмофон в своих личных целях. И сейчас он пытается повлиять на всех участников собрания одновременно.

– Это же невозможно! – воскликнула Ольга Андреевна. – Эмофон воздействует направленно, на одного-двух человек, не больше.

– Он мог убрать когерентную трубку, – предположил Александр. – Тогда воздействие пойдет на всех по радиусу, и на него тоже.

– И что за эмоцию он поставил?

– Скорее голосовой приказ, – хмыкнул Николай Владимирович. – И этот голосовой приказ пошел вразрез с установками окружающих. Они не могут его исполнить, поэтому и нервничают. Ваш Леонид Генрихович переходит все границы. Может, он и добьется своего, но сомневаюсь, что ему потом за это скажут спасибо.

– Что-то явно идет не так, – нервничала Ольга Андреевна. – Лабораторный прибор и так не всегда работал корректно. Это же тот самый первый прибор, который еще Олег делал. Там только положительные эмоции должны быть. Если Леонид Генрихович его переделал, настройки могли сбиться. Он может думать, что поставил определенную эмоцию, а на самом деле стоит другая. Надо их остановить, пока они не поубивали друг друга!

Она как сглазила. После очередной тирады полковника и грубого броска стопки бумаг прямо в лицо Леонида Генриховича, ученый заорал, что он их сейчас всех уничтожит одним нажатием кнопки. Он, уже не скрываясь, выхватил старый лабораторный эмофон из внутреннего кармана пиджака и направил на военных. Те вскочили, у генерала оказался пистолет. Первый выстрел пробил голову ученого, второй – директора по производству. Полковник, совершенно вне себя, в ярости разбил оба эмофона об пол, остальные участники совещания то кричали, то хохотали, то поджигали бумаги с расчетами, то что-то говорили с абсолютно пустыми глазами. Генерал выпустил остальные заряды пистолета в потолок.

Ученые вместе с заместителем директора, наблюдающие за этим безумием через экран из лаборатории, находились в шоке.

– Надо вызывать полицию, – глухо проговорил, наконец, Николай Владимирович. – И заодно психушку.

– И пожарных тоже, – через силу прошептала Ольга Андреевна, отворачиваясь от экрана. Ее мутило от увиденного.

– Это все эмофоны, это все эмофоны, – Александр качался на стуле, повторяя одну и ту же фразу и глядя в пустоту.

– Эмофоны свели их с ума, – всхлипнула Ольга Андреевна. – Что же за эмоцию он поставил, Боже мой!

– Да без разницы! Похоже на тотальный сбой системы, такое не запрограммируешь. Что же теперь делать? – Александр переглянулся с начальником. – Будет следствие, придется все рассказывать.

– Нет, – твердо ответил Николай Владимирович, выключая компьютер. – О таком рассказывать нельзя. Видимо, людям рано иметь эмофоны: слишком сложно удержаться от искушения безнаказанно влиять на других. – Сидим и работаем дальше. Мы ничего не знали, понятно? Вы – обычные инженеры, которые занимаются исключительно тестированием программного обеспечения.

– У нас остался один эмофон… – кивнул Александр на сейф.

– Я заберу его и уничтожу. А еще у вас с этого дня будет особое задание, лично для меня: сконструируйте прибор, который реагирует на любое излучение и распознает даже самые тихие звуки в неслышимом спектре. Это мой персональный заказ, я все оплачу. Мне нужна защита от вот такого, – он с отвращением кивнул на темный экран.

Следующие полчаса их дружная команда занималась тем, что уничтожала файлы с разработками за последние несколько недель. А Николай Владимирович связывался с полицией и давал показания в качестве единственного оставшегося в живых представителя экспертной комиссии по особым проектам.

Несмотря на то, что полицейские собрали мельчайшие улики с места происшествия, за сохранность информации об эмофоне можно было не беспокоиться: все приборы были уничтожены, включая старый лабораторный. Разобраться в их предназначении никто бы не смог, а выглядели они и подавно как простые телефоны. Вся документация, которая осталась после пожара, оказалась бесполезной: в расчётах полицейские ничего не понимали, а Николай Владимирович сказал, что это всего лишь проекты нового медицинского оборудования.

После довольно долгих разбирательств полиция постановила, что все члены комиссии в том злосчастном кабинете сошли с ума из-за убийства директора, одного из ученых и от последующего пожара, который едва не перерос в масштабный. Все оставшиеся в живых участники совещания были отправлены на принудительное лечение в психиатрическую больницу закрытого типа с последующим помещением под стражу. Произошедшее было объявлено несчастным случаем, ибо до реальных причин, разумеется, никто не мог додуматься.

Николая Владимировича назначили директором по производству вместо погибшего коллеги, и компания продолжила работать, как и прежде. Через полгода новый директор женился, чего никто не ожидал от старого холостяка. Его спутницей жизни стала Вера, бывшая жена Олега Окунькова. Александр и Ольга Андреевна еще некоторое время работали в лаборатории, а потом перешли в другие филиалы компании. Видимо, им сложно было находиться в здании, которое хранило так много страшных тайн. Об эмофонах в этой компании больше никто никогда не вспоминал.

Но два человека все-таки имели к ним доступ.

Глава 3. За кадром

Вера поцеловала мужа на прощание.

– Не грусти, я скоро вернусь, – она потрепал его по седой шевелюре.

– Я буду очень скучать. Зря ты не согласилась, чтобы я поехал с тобой, –