Эмоция №18 - Надежда Гранд

– Это было всего несколько секунд…

– Какие еще негативные эмоции вам включали?

– Отчаяние, беспокойство… Там же есть все, в бумагах, – ответил Олег, тоскливо посматривая на то, как Николай Владимирович бесцеремонно взял один из эмофонов и пролистывает меню.

– Тут только цифры, – немного разочарованно произнес он. – Надо доработать: переведите эти значения в слова. Для наглядности. В целом, результаты неплохие, если появление определенной эмоции гарантировано. А что насчет словесных приказов в неслышимом диапазоне? Я вижу, данных тут мало. Да и в меню эмофона только самые простые – выбрать правый предмет, повернуться, сесть, встать. Почему нет ничего сложнее?

– Словесные установки требуют осмысления, – вздохнул Олег. – Когда подключается мозг, воздействие эмофона слабеет. А такие простые команды всегда исполняются.

– Это было бы здорово применять на выборах, – вдруг произнес один из военных. – Стоишь себе подальше от урн голосования и включаешь эмофон – выбери первого справа! – он натянуто рассмеялся, остальные понимающе заулыбались.

– Да, наверное, это применение прибору подошло бы, – кивнул Николай Владимирович, не обращая внимания на побледневшего Олега. – Ну что, господа? Что вы думаете о производстве таких приборов?

– Идея не новая, – ответил один из представителей комиссии. – Люди давно ищут способы контроля разума, и все якобы в благих целях. Тот же двадцать пятый кадр. Да и установки с инфразвуком тоже не раз использовались. Например, во время военных конфликтов.

– Только эти все эти эксперименты не давали стопроцентной гарантии. А здесь мы видим прекрасные результаты, да к тому же направленное воздействие. – Вмешался другой ученый. – Результаты опытов впечатляют. Смотрите, подопытные каждый раз испытывали именно те эмоции, которые им внушали! А когда делали голосовые установки, пусть даже простые, то в девяноста процентах случаев они исполнялись. Думаю, если немного поработать над речевым оформлением приказов, то процент выполнения возрастет.

– Эти приборы не для медицины, – веско сказал военный. – Там их применение крайне нерационально. Сейчас не время избавлять людей от депрессии! Глупости. Лекарства дают более стабильный эффект. А вот в целях поддержания правопорядка применение этих приборов будет вполне оправданно. Например, допрашивать преступников. Или пленников, если речь о войне. В состоянии ужаса они расскажут что угодно, а с правильной установкой они и действовать будут так, как нужно.

– Можно влиять и на мирные скопления людей, – поддержал его другой военный. – Например, разгонять демонстрации и митинги. Вооружить эмофонами полицейских…

– А в других странах будет возможно без проблем устраивать диверсии, – хмыкнул его коллега. – Включаем эмофон, и через несколько минут враги убьют друг друга сами, как эти несчастные белые мышки. Вы придумали замечательное оружие, товарищ Окуньков! – он повернулся к шокированному ученому. – Наши инвестиции будут полностью оправданы.

– Нет! – вдруг воскликнул Олег, хватаясь за голову. – Вы не понимаете! Я не хотел делать оружие! Я же только…

– Олег, давай-ка выйдем ненадолго, – тут же подскочил к нему Леонид Генрихович, буквально силой вытащив его в коридор. – Что ты творишь? – прошипел он ему. – От решения этой комиссии зависит наше финансирование на ближайшие полгода. Минобороны всегда платит огромные деньги за хорошее оружие, мы станем руководителями проекта и продвинемся в карьере. Я уже молчу о вознаграждении! Твой эмофон – золотое дно, это уже все поняли, кроме тебя! Он прославит и тебя, и нас.

– Я не хочу, чтобы его использовали как оружие! – Олег был в отчаянии. – Моя фамилия не должна быть опозорена в веках как фамилии тех же Винчестера и Кольта! Я все расскажу общественности! Я буду бить во все колокола! Я немедленно отзываю проект…

– Успокойся немедленно! – холодно прервал его Леонид Генрихович и втолкнул молодого человека в какой-то пустой кабинет. – Посиди пока тут, мне надо вернуться на совещание. И никуда отсюда не уходи, слышишь? – он посмотрел, как Олег ходит из угла в угол, заламывая руки. Программист не обращал на своего начальника ни малейшего внимания, что-то бубня себе под нос. Леонид Генрихович сжал в кармане лабораторный эмофон, который взял с собой так, на всякий случай. Простая мысль пришла ему в голову: вот он, шанс, проверить воздействие прибора. И все пойдет только во благо: Олег просто расстроен, он не понимает перспектив развития своего проекта. Ему надо помочь успокоиться и принять правильное решение.

Леонид Генрихович незаметно вытащил эмофон и на секунду задумался. Да, председатель комиссии был прав: прибор надо доработать. Сейчас вот ему приходится вспоминать, какая цифра соответствует эмоции счастья. Кажется, 28. Он набрал номер на экране и положил прибор на самую верхнюю полку шкафа, так чтобы снизу его не было видно. Потом подошел к коллеге. – Олег, ты слышишь меня? – он схватил его и слегка потряс. Подождал, пока глаза парня сфокусируются. – Я сейчас уйду, вернусь буквально через полчаса и мы обо всем поговорим, хорошо? Ты только никуда не уходи отсюда, понял?

– Да, конечно, хорошо, – обессиленно кивнул Олег.

Николай Владимирович вышел, а Олег продолжил ходить из угла в угол. Страшные мысли роились у него в голове. Он вдруг понял, что его с самого начала водили за нос: все, кроме него, понимали, для чего будет использоваться прибор. Скоро весь мир содрогнется от нового оружия, у которого будет его имя, мирное ранее имя Окунькова. Отчаяние волнами накатывало на него. Он чувствовал, что сходит с ума, но не знал, как это остановить.

Он позвонил жене, но она не ответила. Тогда он отправил ей голосовое сообщение.

– Вера, дорогая моя Вера, – трагичным шепотом говорил он. – Если бы ты только знала, что мы изобрели! Это ужасно! И зачем я только поддался на уговоры! Не нужно было это все, не нужно! – он отпустил кнопку. Вера не отвечала. Единственный человек, который мог его сейчас понять, оказался недоступен. Олег с горечью подумал, что ему сейчас точно не помешал бы эмофон для восстановления душевного равновесия. Ибо в такой черной депрессии долго жить невозможно. Ему стало физически плохо, он почувствовал, что задыхается. Олег подскочил к окну и распахнул его во всю ширь. Красота вида с седьмого этажа здания завораживала.

– Как прекрасен мир! – воскликнул Олег. – И как сильно его портят люди! Это так несправедливо! – он вскочил на подоконник и с облегчением шагнул вниз.

Глава 2. Последствия

Леонид Генрихович быстро вернулся на совещание. Он считал, что все сделал правильно: Олег слишком нервничал, он мог все испортить, его эмоции следовало скорректировать. Ничего страшного не случится, если он успокоится и примет действительность такой, какая она есть. Леонид Генрихович давно понял, какое бесценное сокровище этот эмофон, и теперь был