Влюбленный халиф - Шахразада

— Слушайте же мою первую загадку!

Повинуясь едва заметному жесту принцессы, в воздухе растворился аккорд цитры. И девушка высоким голосом нараспев прочитала:

Все роли в мире распределены:

Одним — копить богатство и успехи,

Другим — коварно создавать помехи,

А третьим — наблюдать со стороны…

Но не стоит история на месте,

И могут измениться роли в пьесе…[2]

— Скажите же, мои гости, о чем говорил великий поэт?

Первым расхохотался сын магараджи. Был он толстым, румяным и самодовольным. Казалось, что он не идет по жизни, а путешествует по щедрому базару, зная цену каждому товару.

— Эта глупая девчонка смеется над нами, братья! Ведь она же сама все и сказала: это представление, что дают в балагане!

— Аллах великий, какой осел… Тут же в самом деле все сказано, — пробормотал Мераб. — Это же человеческая жизнь! Каждый из нас, словно марионетка, пляшет по желанию хозяина балагана, а потом обрывает все нити и делает решающий шаг.

Сын магараджи победно посмотрел по сторонам…

— Нет, это не балаганное представление… — Теперь шаг вперед сделал сын конунга, высокий юноша, напоминающий чудовище и спутанными длинными волосами, и повисшими почти до колен руками. — Эти слова описывают колдовство…

— Сын медведя, ты намерен спорить со мной, наследником Райпура?!

— Нет, толстый бурдюк, я же вижу твою глупость!

Принцесса смотрела на этих двоих с омерзением. Она не повернула головы в сторону родителей, лишь повела в воздухе рукой, словно отгоняя назойливую муху.

«Смотрите же, благородные император и императрица! И кого-то из них я должна была взять в мужья!» Будур безмолвно произнесла эти слова, но Комати их прекрасно расслышала. Так любящее сердце матери без труда читает в душе любимого чада.

Перепалка у подножья помоста грозила перерасти в драку. По движению руки Такэтори у дорожек появились безмолвные дайсё — воины личной императорской охраны. Вид их был устрашающим, а клинки в лунном свете сверкали так грозно, что спорщики разом замолчали.

— Стыдитесь! — Теперь в голосе принцессы звучала насмешка. — Гости императора не ведут себя, как торговцы поношенным тряпьем.

— Но о чем же была твоя загадка, о прекраснейшая?

Это спросил Дзинситиро по прозвищу Басё — младший сын самурая, охранявшего властелина соседних островов, мальчишка лет восьми. Чудом было уже то, что он оказался здесь, среди принцев и наследников. Быть может, сюзерен его отца, достойный Ёситада, относился к малышу, как к сыну. Или, быть может, ему уготована была судьба много интересней той, что желали для него родители и наставники.

— Малыш, неужели ты не понял? Это же жизнь человеческая!

Только к мальчишке Будур могла быть снисходительной.

Тот поклонился с благодарностью. А сам Ёситада досадливо махнул рукой, уходя в сень цветущих деревьев. Он не хотел признать себя побежденным, а потому решил, что не соревноваться за руку принцессы — куда более мудрый поступок.

— И он прав: иметь такую мудрую жену может лишь тот, кто и сам в силах играть в загадки с судьбой.

Конечно, сейчас он, Мераб, готов был сыграть в загадки и с судьбой, и с принцессой, и даже с самим Иблисом Проклятым, сохрани Аллах после такой игры все души мира!

Принцесса Будур предпочла не услышать, что вполголоса пробурчал сын магараджи. Но слова эти услышал воин-дайсё. И сделал еще два шага вперед.

— А теперь, мои гости, я задам вам вторую загадку. Не торопитесь, подумайте, о чем я говорю.

В вечернем воздухе зазвучали слова новой загадки:

— Шутить с ней опасно: разбитая, она может составить несчастье всей жизни; без устали же гонясь за ней, можно прозевать жизнь или из безумного воодушевления принести ее в жертву… Что это, мои мудрые гости?

Сын магараджи счел за благо промолчать… Юный викинг, помедлив, ответил:

— Это страшная рыба, что живет в южных водах. Старики говорили, бывает она так велика, чтосъедает целые селения… Своих жертв она увлекает на дно, и тогда им нет возврата.

— А он в чем-то прав, этот сын конунга. Мечта, ибо это именно она, может увлечь за собой в самые пучины и селения, и народы. Мечта может поглотить душу человека, но может и возвысить. А что же еще придумают твои недалекие женихи, умнейшая?

Будур закрыла лицо руками, чтобы никто не увидел ее язвительной улыбки. Неужели души этих юношей так глухи? Неужели не понимают они, о каких высоких материях говорит сейчас им принцесса?!

Викинг замолчал. А в наступившей тишине опять раздался голос Басё:

— Принцесса, они же не понимают и половины твоих слов. О чем была твоя загадка?

— А как ты думаешь, малыш? — Будур с живым интересом посмотрела на мальчика.

— Я думаю, что это везение…

— Но разве везение можно принести в жертву?

— Не знаю, принцесса. Везение — как ночной ветерок, нельзя поймать… А вот можно ли за ним гоняться…

— Молодец! Я говорила о мечте. Но с этого вечера ты — мой лучший друг. Ты умен, а через несколько лет станешь настоящим принцем — мечтой любой девушки…

— И принцессы?

— Быть может, и принцессы… Расти, малыш!

Сердце принцессы Будур чуть оттаяло. Быть может, это будущий великий поэт… А может быть, и император… Кто знает, какая судьба его ждет!

— А теперь, гости, я задам вам третью загадку. Она будет и сложнее, и проще своих сестер. Не торопитесь, слушайте голос своего разума…

«Зачем я это говорю? Ведь у них есть только одно желание — власть, только одна жажда — нажива, только одна любовь — золото. А разумом им служат счетные книги их казначеев».

И прозвучала под сводами дворца третья загадка:

— Она дает лишь себя и берет лишь от себя. Она ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею. Ибо она довольствуется лишь самой собой… Не думай, странник, что ты можешь править ее путями, но если она сочтет тебя достойным, то будет направлять твой путь.

Высокий голос Будур отзвенел.

Суровые дайсё тяжелыми взглядами следили за молодыми мужчинами, что стояли сейчас перед императорским помостом. Наконец у сына персидского шаха сдали нервы и он жалобно спросил:

— А сейчас о чем ты говорила? Твои слова слишком мудры для нашего разума…