Исход - Леон Юрис

— Колдуэлл, я уже пытался разъяснить вам, что здесь не концентрационные лагеря. Беженцы просто находятся в Караолосе до тех пор, пока эти тугодумы в Уайтхолле не решат, как им быть с мандатом на Палестину.

— Но ведь эти евреи такие беспокойные, — проворчал Колдуэлл. — Все-таки немного доброй старой дисциплины, по-моему, им бы не помешало.

— Нет, Фредди, в данном случае нет. Эти люди не преступники, и симпатии всего мира на их стороне. Наше с вами дело — только чтобы не было бунтов, насилия или еще чего-то, чем могла бы воспользоваться враждебная пропаганда. Вы меня поняли?

Колдуэлл не понимал. Ему казалось, что генералу следовало бы быть с беженцами построже, черт возьми. Но с генералами не спорят, если только ты сам не генерал повыше. Все это было так запутано. Колдуэлл двинул пешку.

— Ваш ход, сэр, — напомнил он и поднял голову от доски.

Сазерленд, казалось, забыл и об игре, и о нем самом. В последнее время это случалось с ним все чаще.

— Ваш ход, сэр, — повторил Колдуэлл.

На лице Сазерленда была тревога. «Бедный старик, — подумал Колдуэлл. — Был женат на Недди Сазерленд без малого тридцать лет, и вдруг она бросила его и удрала с любовником, лет на десять моложе ее, в Париж». Это был скандал, взбудораживший на многие месяцы военные круги, и Сазерленд до сих пор, видно, еще не оправился от удара. Ужасный удар для генерала, всегда такого корректного. Бледное лицо старого вояки покрылось морщинами, на носу проступили красные прожилки. Сейчас он и впрямь выглядел пятидесятипятилетним, а то и старше.

Брюс Сазерленд думал не о Недди, как полагал Колдуэлл. Он думал о лагерях для беженцев в Караолосе.

— Ваш ход, сэр.

— Да погибнут все твои враги, Израиль! — пробормотал Сазерленд.

— Что вы сказали, сэр?

Марк вел Китти к столу. Оба тяжело дышали.

— Знаешь, когда я… последний раз танцевала самбу, — сказала она.

— Для твоего преклонного возраста ты это делаешь совсем не дурно.

Марк оглянулся. Зал был забит английскими офицерами в мундирах защитного цвета и белых флотских кителях. Все кругом говорили с четким британским выговором. Марку нравились такие места. Официант принес им еще по стакану, и они чокнулись.

— За Китти, куда бы ее ни занесло! — провозгласил он. — Кстати, мэм, куда вы теперь держите путь?

Китти пожала плечами.

— Ей-Богу, не знаю. В Салониках делать больше нечего, и я места себе не нахожу. Впрочем, есть десятки предложений от Объединенных Наций — во все концы Европы.

— Это была та еще война, всюду полно сирот.

— Что есть, то есть, — согласилась Китти. — Только вчера я получила заманчивое предложение остаться здесь на Кипре.

— На Кипре?

— У них какие-то лагеря для беженцев в окрестностях Фамагусты. Ко мне обратилась одна американка. Кажется, лагеря переполнены, планируется построить новые вдоль шоссе на Ларнаку. Она хочет, чтобы я взяла на себя заботы о детях, их там уйма.

Марк нахмурился.

— Это одна из причин, из-за которых я не смогла приехать в аэропорт. Должна была съездить в Фамагусту, чтобы повидаться с ней.

— И что же ты ей ответила?

— Отказалась. Это евреи. Конечно, еврейские дети, в общем такие же, как все, но мне бы не хотелось иметь с ними дело. Кажется, эти лагеря теснейшим образом связаны с политикой, к тому же они не под контролем ООН.

Марк задумался. Китти шаловливо подмигнула и помахала пальцем перед его носом.

— Не будь таким серьезным… А хочешь знать еще одну причину, почему я не встретила тебя в аэропорту?

— Ты никак чуток надралась?

— Есть немного. Итак, мистер Паркер, я поехала в Фамагусту, чтобы проводить своего кавалера. Ты ведь меня знаешь — один любовник отплывает пароходом, другой прилетает самолетом.

— Коль ты об этом заговорила… Кто он такой, этот парень, с которым ты приехала на Кипр?

— Очень хочется знать?

— Ага.

— Полковник британской армии Говард Хиллингс.

— У вас с ним что-нибудь было?

— Нет, черт возьми! Он правильный до тошноты.

— Где ты с ним познакомилась?

— В Салониках. Он там возглавлял английскую военную миссию. Когда я приняла приют, у нас всего не хватало: коек, медикаментов, продуктов, одеял, в общем — всего. Я как-то обратилась к нему, и он преодолел все бюрократические препоны, чтобы помочь мне. С тех пор мы друзья на вечные, вечные времена. Он действительно чудесный человек.

— Продолжай. Это впрямь становится интересно.

— Несколько недель назад он получил назначение в Палестину, перед переводом ему предоставили отпуск. Вот он и предложил мне провести с ним эти дни на Кипре. Знаешь, я до того заработалась, что совершенно забыла: у меня за полтора года не было ни единого выходного. Но его отозвали из отпуска, и пришлось явиться сегодня в Фамагусту, чтобы сесть на пароход в Палестину.

— Есть планы на будущее в качестве миссис Хиллингс?

Китти покачала головой.

— По правде говоря, мне он очень нравится. Он, собственно, и привез меня на Кипр, чтобы сделать предложение в подходящей обстановке.

— И что же?

— Я любила Тома. С другим такое больше не повторится.

— Тебе только двадцать восемь, Китти. Пора снимать траур.

— А я не жалуюсь. Я нашла вполне подходящее для себя дело. Марк, ты ведь тоже едешь в Палестину… Как и многие здешние офицеры.

— Там назревает война, Китти.

— Почему? Не понимаю.

— На то есть причины. Видишь ли, многие народы решают брать свои дела в собственные руки. Колонии выходят из моды. Эти англичане катятся в пропасть. Глянь, вот солдат новой мировой империи, — сказал Марк, доставая из кармана доллар. — У нас миллионы таких зеленых солдат, они проникают во все уголки земного шара. Величайшая оккупационная армия из когда-либо существовавших. И это завоевание бескровное. Но Палестина… это, видишь ли, другое дело. Тут, Китти, есть даже что-то пугающее. Горстка людей хочет воскресить нацию, умершую две тысячи лет тому назад. Такого еще не бывало. Более того, они, кажется, добьются своего, те самые евреи, которых ты недолюбливаешь.

— Я не говорила, что не люблю евреев, — перебила его Китти.

— Не будем спорить. Подумай-ка лучше, дорогая: с тех пор, как ты на Кипре, не слышала ли ты, не заметила ли чего-то, ну, скажем, необычного?

Китти в задумчивости прикусила губу и вздохнула.

— Только эти лагеря для беженцев. Я слышала, они переполнены и находятся в ужасающем состоянии. Почему ты спрашиваешь?