Закон трех отрицаний - Александра Маринина

– Ну что ты на меня так смотришь? – звонкощебетала Лариса, прижимаясь к мужу и стараясь спрятать лицо. – Не смотрина меня так…

– Как?

– Как инквизитор. Со мной все в порядке. Честное слово.

Это тянулось уже два года – все два года с момента свадьбы,и Валерий хорошо усвоил, что бессмысленно даже пытаться устраивать скандалы ивыволочки человеку, который «в кайфе». Он все равно ничего не поймет и неусвоит, только силы зря терять. Поэтому он не начал выговаривать Ларисе все,что думал о ее пристрастии к наркотикам, не пытался взять с нее очередноеобещание «больше так не делать», не лез к ней с идиотскими вопросами о том,зачем она опять… ведь в прошлый раз она обещала… и ему казалось, что она всепоняла… а она…

В этом не было смысла. В этом не было и не могло быть цели.Риттер понимал, что сейчас, пока Лариса, мягко говоря, не вполне адекватновоспринимает реальность, сделать ничего невозможно. Ей хорошо, она радуетсяжизни, и даст какие угодно обещания, и будет отрицать любые факты вплоть досамых очевидных. Потом, когда «это» пройдет, она кинется в мастерскую и станетработать как в угаре день и ночь, иногда по нескольку дней подряд не появляясьдома. Потом творческий угар пойдет на спад, Лара по-прежнему будет работать, ноуже не так оголтело, ночевать будет, как и положено примерной жене, всупружеской постели, спать до полудня, долго пить кофе, а вечером возвращатьсяиз мастерской как с работы – в семь часов. Потом в пять. Потом в четыре. Потом,в один прекрасный день, она вообще перестанет выходить из дома, и тогда втечение ближайшей недели наступает «это». Оно может длиться два-три дня, номожет и пару недель.

В перерывах между приступами «этого» (Валерий не могпридумать подходящего термина и ограничивался местоимением) Лариса былапрелестным шаловливым котенком, влюбленным в живопись и в процесс созданиякартин, но совершенно не приспособленным к жизни и не имеющим ни малейшегопредставления о том, как решаются самые простые житейские и бытовые проблемы.Она была в полном смысле слова неземным существом – воздушным, тонким, чистым иочень, очень далеким от реальности. Хрупкая, с чуть смугловатой кожей, с тонюсенькойталией и маленькой грудью, Лариса походила на стеклянную статуэтку, с которойможно только осторожно смахивать пыль специальной пушистой метелочкой, но ни вкоем случае не брать в руки и не переставлять с места на место. Сам Валерий,широкоплечий, коренастый, с могучими ручищами, казался себе рядом с женой еслине слоном, то по крайней мере медведем. Она такая нежная, такая беззащитная,такая молоденькая и такая талантливая! И кто же защитит ее, поддержит и выведетв большой мир, если не он, удачливый и богатый владелец известной на всю Москвуи далеко за ее пределами консалтинговой фирмы Валерий Риттер.Двадцатипятилетняя Лариса была на восемь лет младше мужа и казалась емусовершенным ребенком, которому надо помогать, но которого нельзя наказывать.

Мать накрыла ужин в столовой, сама расставила приборы ипринесла из кухни фарфоровую супницу с чихиртмой – грузинским супом избаранины. Валерий понял, что домработницу Римму она отпустила, как толькоповедение невестки стало выглядеть сомнительным. Нина Максимовна всегда такпоступала, в ней необыкновенно сильны были невесть откуда взявшиеся барскиезамашки, не позволяющие считать помощницу по хозяйству членом семьи. Римма –прислуга, низший слой. Не хватало еще, чтобы она узнала, что молодая женахозяина – наркоманка! Хозяева в глазах прислуги должны быть божествами,существами высшего порядка, живущими в башне из слоновой кости. У них, то естьу хозяев, должны быть непонятные прислуге, сложные и возвышенные проблемы, авовсе не такие, с какими сталкивается любой обычный человек.

Лариса, как и всегда при «этом», от ужина отказалась, поддействием таблеток у нее напрочь пропадал аппетит.

– Лерочка, я пойду почирикаю, ладно? Ты не обижаешься?

– Конечно, иди.

Второй особенностью «этого» была наплывающая волнами необыкновеннаяобщительность, чередующаяся с периодами сонливой молчаливости. Лариса моглачасами висеть на телефоне, болтая с приятельницами о какой-то чепухе, и точнотак же могла часами молча и неподвижно сидеть на полу в кабинете Валерия,прислонив голову к его коленям и подремывая, пока он занимался делами, разбиралбумаги, набрасывал схемы, обсуждал по телефону рабочие вопросы.

На данный момент, по-видимому, имел место периодобщительности, и Лариса упорхнула в другую комнату чирикать по телефону.

– Валерий, сколько еще это будет продолжаться? –спросила мать, сидя напротив него за овальным обеденным столом. – Ларисануждается в лечении, а ты ничего не предпринимаешь.

Она говорила мягко и негромко, но Валерий не обманывался:мать вне себя, и только хорошее воспитание удерживает ее от истерики.

– Нинуля, – вздохнул он, – я понимаю, кактебе тяжело бывает с Ларой, но я уже тысячу раз объяснял тебе: от наркоманииневозможно вылечиться насильственно. Пока человек сам не захочет, с ним никтоничего не сделает, ни самый лучший врач-нарколог, ни шаман, ни экстрасенс. Этовсем известная истина, об этом даже в газетах пишут. Для того чтобы Ларазахотела вылечиться, нужно убрать источник душевной боли, потому что именно этаболь заставляет ее пить таблетки и нюхать всякую дрянь. Я делаю все, что могу,поверь мне, ты же сама видишь, сколько сил и денег я вкладываю в то, чтобыраскрутить Лару. И не моя вина, что не все получается, как я хочу. Или тысчитаешь, что я виноват?

– Ну что ты, сынок, – мать тепло улыбнулась, –ты ни в чем не виноват. Просто я подумала, что, может быть, посоветоваться соспециалистами по раскрутке художников. Может быть, есть какие-то особенности,которых ты не знаешь, и потому у тебя не получается так быстро, как тебе быхотелось? Ты вкладываешь в Лару огромные деньги, но, может быть, ты вкладываешьих как-то не так? Или не в то?

Не проходило дня, чтобы Риттер хотя бы раз не подумал о том,как ему повезло с матерью. Чего стоит только это троекратно повторенное «можетбыть»! И всего в четырех фразах. Нина была вся в этом. Она никогда ненавязывала сыну своего мнения, даже когда он был совсем маленьким. Онапредоставляла ему полную свободу принятия решений, предварительно на понятномребенку языке разложив по полочкам все возможные последствия того или иноговыбора. Она объясняла, что, переусердствовав с мороженым, он может заболетьангиной, и тогда они не пойдут в воскресенье в зоопарк, но если он откажется оточередной порции, то не получит вожделенного сладкого удовольствия, затозоопарк ему гарантирован. Выбор же оставался за ним.

Нина Риттер, молодая и третья по счету жена известнейшегохудожника Станислава Риттера, имела высшее педагогическое образование ивозможность не работать. И то, и другое она обратила на пользу делу воспитаниясына Валерия, всегда была рядом и стала его первым другом, первым учителем ипервым помощником. Между женой и мужем лежала пропасть длиною в тридцать лет,между матерью и сыном этих лет было всего двадцать, и в их семье никогда небыло троих. Двое и один – вот как расставились силы. С одной стороны –светский, высокомерный, знаменитый и обласканный властями отец, с другой –молодая жена и маленький сынишка.