Распутник - Эрик-Эмманюэль Шмитт

Г-жа Дидро. Что?!

Дидро. Это кот барона.

Г-жа Дидро. Кот! Ты когда-нибудь слышал, чтобы кот устраивал такой тарарам? Это какая-нибудь из твоих любовниц.

Дидро (протягивая ей ключ). Вот, возьми и посмотри сама, вместо того чтобы изводить себя. Держи.

Она смотрит на ключ и не решается. Он повторяет свой жест.

Г-жа Дидро. Опять я буду глупо выглядеть.

Дидро. Если там кто-то есть или если никого нет?

Г-жа Дидро. Что так, что этак. (Пауза.) Так и не скажешь?

Дидро. Сомнение во сто крат сладостней, нежели истина.

Г-жа Дидро. Мм… Ты, стало быть, признаёшься!

Дидро (протягивая ключ). Пойди посмотри.

Г-жа Дидро колеблется еще мгновение, затем решает не открывать. Направляется к выходу в парк.

Г-жа Дидро. Бог с ним. Не к чему толочь воду в ступе. (Оборачивается к нему с порога, улыбается.) Но ты, конечно, думаешь, что я-то тебе верна?

Дидро. Не знаю. (С тревогой.) Да, я так думаю. (Пауза.) А разве нет?

Г-жа Дидро. Ах, как знать? (Уходит.)

Дидро в замешательстве; он зовет ее.

Дидро. Нет, постой, не уходи. Что ты хочешь этим сказать?

Г-жа Дидро. Ничего.

Дидро. Ты мне изменила?

Г-жа Дидро. Мужчины вынуждены рассуждать, чтобы найти оправдание своему темпераменту, ну а женщины ему просто следуют, вот и все. (С улыбкой.) Как знать?

Дидро. Но постой… не уходи так… Вернись!

Г-жа Дидро. Как это ты только что сказал? «Сомнение во сто крат сладостней, нежели истина». (Уходит, затем снова появляется, явно забавляясь.) Во сто крат, это точно… если не больше… (Уходит окончательно, оставив своего мужа в полном замешательстве.)

Тотчас же г-жа Тербуш принимается барабанить в дверь.

Г-жа Тербуш, Дидро.

Дидро, озадаченный, идет на зов г-жи Тербуш, она выходит из прихожей и издает восхищенный свист.

Г-жа Тербуш. Поразительно. Просто виртуозно!

Дидро (с досадой). Что, по-вашему, она имела в виду, когда уходила? Вы думаете, у нее есть любовники?

Г-жа Тербуш. Какая разница? Учитывая ваши взгляды на брак, вы ее заранее прощаете.

Дидро. Да, но мне бы все-таки хотелось знать…

Г-жа Тербуш. Да? Что именно?

Дидро (в ярости, сознавая, что смешон). Ничего!

Г-жа Тербуш. Настоящая женщина! Она ушла — и оставила вас с мыслями о ней… (Пауза.) Что это за прекрасные картины сложены там, в прихожей?

Дидро. Разве вы не знаете? Я покупаю их для Екатерины Второй.

Г-жа Тербуш (разыгрывая удивление). Для русской царицы?

Дидро. Да. Ей понравились мои отзывы о последних Салонах, и она поручила мне отобрать для Санкт-Петербурга французскую живопись. Барон Гольбах позволил мне хранить эти картины здесь, поскольку его замок надежней, чем моя квартира.

Г-жа Тербуш. Но они стоят огромных денег! Там по меньшей мере на сто тысяч луидоров!

Дидро (с удивлением). Да… совершенно точно, именно сто тысяч… (С тревогой.) Только тсс!

Г-жа Тербуш (тоном сообщницы). Тсс! (Пауза.) Поэтому вы и запираете прихожую на ключ?

Дидро. Да, но только никому ни слова!

Г-жа Тербуш. Ни словечка! (Загадочно улыбается.) Заканчивайте вашу статью, чтобы нас оставили в покое.

Дидро запирает дверь на ключ и возвращается к своим листкам.

Дидро. Так, на чем я остановился? «Мораль есть наука, выводящая обязанности и справедливые законы из идеи об истинном счастье». (Про себя.) И Руссо, и Гельвеции ошибаются, я не верю, что человек хорош или плох от природы, дело не в этом. Он просто ищет то, что доставляет ему наслаждение.

Г-жа Тербуш. Полностью с вами согласна. Я стремлюсь не к Добру вообще, а к тому, что хорошо для меня.

Дидро. Мы лишены свободы. Мы делаем лишь то, к чему побуждают нас наши склонности. (Смотрит на нее с плотоядной услыбкой.) О-о… как же мои склонности побуждают меня…

Г-жа Тербуш (с такой же улыбкой). А уж мои-то как!…

Ласкают друг друга, покуда Дидро продолжает писать.

Г-жа Тербуш. Скажите-ка… я тут слушала, что вы только что говорили вашей супруге насчет соков и жидкостей, подлежащих удалению из организма… я верно поняла?

Дидро. Совершенно верно. Человек как насос, его необходимо регулярно прочищать.

Г-жа Тербуш. Как изящно сформулировано! (Задумчиво.) Может, тут-то у вас, мужчин, и кроется ваш врожденный изъян.

Дидро (бросая писать). Какой еще наш изъян?

Г-жа Тербуш. Вы не утоляете свои желания, вы от них избавляетесь. Слабость мужчины происходит оттого, что он извергает свое семя. Мы, женщины, проявляем бесконечную жизнеспособность, нам нечего терять в любви, мы… неисчерпаемы.

Дидро (сдаваясь). Как же вы умеете обещать…

Г-жа Тербуш. Вы, мужчины, способны лишь на распутство, сладострастие вам недоступно.

Дидро (целует ее). А в чем разница?

Г-жа Тербуш. Распутник разряжается и начинает сызнова. Сладострастник интересуется и тем, что предшествует, и тем, что следует потом, — словом, ему интересно все. (Хохочет.) Мужчины глупы, ибо уверены, что у всего есть исход — у жизни, у желания…

Дидро. Вас вводит в заблуждение внешний аспект нашего удовлетворения, а оно, поверьте, вовсе не ограничивается этим извержением водостока. Существует и то, что до, и то, что после… Моему распутству сладострастие очень даже не чуждо…

Г-жа Тербуш. Что вы говорите…

Дидро. Но я постоянно стремлюсь к совершенствованию, к прогрессу… Это единственное, во что я верю, — прогресс… (Целует ее.) Так скажите же: что испытывает женщина во время любви?

Г-жа Тербуш. Сейчас увидите…

Дидро. И кому достается больше удовольствия?

В дверь стучат.

Дидро (в гневе). Нет!

В дверь стучат снова, на сей раз потише.

Дидро. Я сказал: нет!

Снова стук в дверь.

Дидро (г-же Тербуш, со вздохом). Простите ли вы меня?

Г-жа Тербуш. Я изнемогаю.

Дидро. В самом деле?…

Г-жа Тербуш (со вздохом). Ладно, пойду досматривать коллекцию императрицы.

Дидро отпирает дверь прихожей.