Мефодий Буслаев. Маг полуночи - Дмитрий Емец

А внешне… внешне, пожалуй, не без изюминки.Сколотый на треть край переднего зуба, длинные русые волосы, схваченные сзади вхвост. Уникальность этих волос состоит в том, что Мефодия не стригли ни разу смомента рождения. Вначале этого не делала сама Зозо, потому что ребенокбрыкался, отбивался и кричал как резаный, а затем подросший Мефодий стал утверждать,что ему больно, когда ножницы касаются волос. Было ли это правдой или нет, Зозоне знала, но однажды, лет пять назад, когда она попыталась выстричь прилипший кволосам сына кусок пластилина, то увидела на ножницах кровь, неизвестно откудавзявшуюся.

Зозо Буслаева панически боялась вида крови.Это осталось у нее с детства, когда, порезав кухонным ножом руку, она решила,что истекает кровью. Родителей дома не было. Растерявшаяся Зойка забилась вшкаф и, скуля от ужаса, переживая в своем воображении сотни агоний, просиделатам полтора часа, пока не вернулась мать и не распахнула всхлипывающую дверцу.Порез оказался пустячным, однако ужас никуда не ушел и, один раз поселившись,устроился на постоянное жительство. Вот и тогда, пытаясь отстричь Мефодию прядьс пластилином, Зозо услышала тот ужасный гулкий и настойчивый звук, которыйбывает, когда что-то капает на линолеум. Зажмурившись, она стояла посреди кухнии ощущала, как кровь заливает ей шерстяные носки. Когда, переборов себя, Зозовсе же открыла глаза – ножницы были совершенно сухими, если не считатьмаленького бурого пятнышка.

Кроме волос, было в Мефодии еще нечто, чтоникак не вписывалось в схему, именуемую «двенадцатилетний подросток». И этобыли глаза. Раскосые, не совсем симметричные и совершенно неопределенногоцвета. Кто-то считал, что они серые, кто-то – что зеленые, кто-то – что черные,а пару человек готовы были под присягой поклясться, что они голубые. Вдействительности же цвет их менялся в зависимости от освещения и настроениясамого Мефодия.

Порой, особенно когда сын начинал злиться илибывал чем-то взволнован, Зозо – если ей случалось оказаться рядом – ощущаластранное головокружение и слабость. Ей чудилось, что она бесконечно опускаетсяна лифте в черную узкую шахту. Она почти наяву видела этот лифт с тусклымилампами, плоскими железными кнопками и жирной надписью маркером: «Добропожаловать во мрак!» Видела и все никак не могла стряхнуть наваждение.

Самое большое потрясение она испытала, когдаМефодий был еще ребенком. Тогда его сильно напугала собака. Это была глупаяовчарка, которая обожала молча, даже без рычания, бросаться на людей и, некусая, сшибать их лапами. На некоторое время овчарка нависала над человеком,сея ужас и наслаждаясь произведенным эффектом, а после убегала. Однакотрехлетний Мефодий этого не знал. В его представлении пес напал всерьез.Растерявшаяся Зозо даже не услышала, как Мефодий закричал. Она только поняла,что ее сын крикнул и впился в собаку взглядом. Овчарка добежала до Мефодия,сбила его с ног, а затем вдруг сама с какой-то нелепой комичностью опрокинуласьна бок да так и осталась лежать, с ниткой слюны, поблескивающей на клыках. Какпотом говорили во дворе, у овчарки неожиданно случился разрыв сердца.

Зозо после долго не могла прийти в себя. Онане в состоянии была забыть темное пламя, вспыхнувшее на миг в глазах у сына.Это было нечто, что невозможно описать, чему не подходят банальные слова, вроде«свечение», «языки пламени», «огненные струи» и так далее. Просто в зрачкепоявилось нечто, о чем даже она, мать, не могла вспоминать без содрогания.

Но в конце концов Зозо выбросила все изголовы. На свое счастье, она была особой легкомысленной. Она постоянно пыталасьустроить свою личную жизнь, и это отнимало у нее все время и все силы. Мефодийзнал только, что вначале был папа Игорь. Потом жизнь скатала папу Игоря вковрик и куда-то его утащила. Теперь он появлялся раз в два-три года, лысеющий,побитый молью и судьбой, приносил букетик в три гвоздики жене и китайскийпистолет сыну и хвалился, что у него все хорошо. Новая жена и фирма,занимающаяся ремонтом стиральных машин. Однако Эдя Хаврон, все про всехзнавший, утверждал, что дела у папы Игоря идут не блестяще и ремонтомстиральных машин занимается не его фирма, а он сам. Иногда же Эдя Хаврон клеймилгосподина Буслаева-старшего нехорошим словом «пэ-бэ-о-юл недоделанный».

После папы Игоря в судьбе Зозо и Мефодия былидядя Леша, дядя Толя и дядя Иннокентий Маркович. Дядя Иннокентий Марковичзадержался надолго, почти на два года, и доставал Мефодия своими придирками.Заставлял вешать брюки по стрелочке, самого стирать носки и называть его поимени-отчеству. Потом дядя Маркович куда-то испарился, а остальных дядейМефодий уже не запоминал, чтобы сильно не перегружать свою юную память.

«Забьешь клетки башки всякой ерундой, а потомна уроки места не хватит!» – рассуждал он.

Зозо Буслаева почесала лоб. Она смутноощущала, что случившееся нельзя оставлять так просто. То, что Мефодий залез вкошелек к Эде, крайне серьезно. Она, как мать и как женщина, должна теперьзамутить что-нибудь педагогическое в духе того, что завещал мудрый Макаренко.Наказать, что ли, или, во всяком случае, быть строгой. Вот только беда, Зозо несовсем представляла, как это быть строгой. Она и сама по жизни быларазгильдяйкой.

– Гм… Сын, я хочу поговорить с тобой! Тыне будешь больше брать у Эди деньги? – спросила она.

– Знаешь, сколько я у него взял? Десятьрублей и еще пятьдесят копеек! Мне не хватало, чтобы доехать до школы намаршрутке. На автобусе я не успевал, потому что проспал, – неохотно сказалМефодий.

– А почему у меня не попросил?

– Тебя не было. Ты знакомилась с темнемцем, который оказался турком и назначил тебе свидание в восемь утра вметро, – сказал Мефодий.

Зозо слегка покраснела:

– Не смей так говорить с матерью! Я саматак захотела!.. А словами у Эди нельзя было попросить? Разве бы он не дал?

Мефодий хмыкнул:

– У нашего Эди? Словами? У него кирпичомнадо просить, а не словами. Он бы тысячу лекций прочитал. Типа: «Я сам вкалывалс семи лет в поте физиономии, и никто мне ничего не давал. А тебе уже почтитринадцать, а ты бездельник, даун и дурак. Тайком куришь и вообще иди пожуйхлебушек».

Зозо Буслаева вздохнула и сдалась. Ее братец,действительно, рано начал проявлять деловую смекалку. В семь не в семь, а всемнадцать лет он уже торговал на Воробьевых горах матрешками и буденновками,за что его не раз били нехорошие конкуренты. Правда, вскоре Эде надоело торчатьпод открытым небом, ловя насморки и ветры. Пролежав три недели на обследованиив психушке, он откосил от армии и устроился в ресторан. Его широкие плечи истрастный взгляд патентованного шизофреника, коронованного соответствующимбилетом, рождали у посетительниц «Дамских пальчиков» нездоровый аппетит ижелание повторить двойной кофе с ликером.

– Меф! – подытожила Зозо. –Возможно, ты прав и Эдя зануда, но обещай мне, что никогда больше…