Последние дни. Павшие кони - Брайан Эвенсон

– Будучи верными во всем, мы пришли лицезреть того, кто еще более верен.

– Правильно, – сказал охранник. – И кто вы?

– Две однушки, – ответил Гус, – и восьмерка.

– Кто восьмерка?

– Я, – сказал Рамси.

– Ты можешь войти, – ответил охранник. – Остальные – нет.

– Но мы пришли с Кляйном, – сказал Рамси. – Мы ведем Кляйна к Борхерту.

– Кляйн? Мы ждали его. Он тоже может войти, а последнему придется ждать снаружи.

Кляйн почувствовал что-то на плече и увидел, что это культя Гуса.

– Было приятно познакомиться, мистер Кляйн, – сказал тот. – Не забывайте меня.

– Не забуду, – ответил Кляйн, сбитый с толку.

Охранник провел их через проем в голый белый холл. Прежде чем дверь закрылась, Кляйн обернулся и увидел, как Гус на улице выгибает шею, чтобы заглянуть внутрь.

У этого охранника, заметил Кляйн, была только одна рука, а все пальцы на ней – срезаны, не считая большого и нижней фаланги указательного.

Охранник повел их по белому холлу к двери в конце, постучал три раза.

– Вам повезло, – сказал Рамси.

– Повезло?

– Что вы здесь. Обычно однушек не пускают. Должно быть высокое соизволение.

– Что-то не чувствую себя везучим, – сказал Кляйн.

Охранник обернулся к нему и одарил тяжелым взглядом, потом отвернулся и стукнул еще три раза.

– Не говорите так, – прошептал Рамси. – Вы не представляете, как трудно было убедить их привезти вас.

Дверь открылась – высунулся очередной охранник. Рамси и Кляйн смотрели, как первый придвинулся и зашептал. Они тихо обменялись несколькими репликами, потом второй охранник кивнул и открыл дверь.

– Проходите, – сказал первый. – Следуйте вперед.

Рамси и Кляйн вошли в дверь, которую второй охранник тут же закрыл за ними. Он провел их по лестнице на третий этаж, по коридору мимо трех дверей, остановился постучать перед четвертой. Когда изнутри ответил приглушенный голос, он открыл и впустил Кляйна внутрь.

Помещение было просторным, но спартанским по обстановке: низкая кровать, низкий стол, маленький шкаф, офисное кресло. В последнем сидел человек в халате. У него не было руки и ноги, прорези халата обнажали гладкие поверхности, где даже не осталось культей. Вторая рука и нога были на месте, но на ладони отсутствовали все пальцы, кроме двух, а на ноге остался только большой. Срезаны были и оба уха, на их месте по бокам головы зияли лишь дырки и блестела кожа. Одно веко было открыто, из-под него пронзительно смотрел глаз, а второе было закрытым и плоским – глаз явно отсутствовал.

– А, – произнес хозяин комнаты. – Мистер Кляйн, полагаю. Мне казалось, вы отклонили наше приглашение несколько недель назад.

– Похоже, что нет.

– Он очень рад побывать здесь, – быстро сказал Рамси. – Для него большая честь, сэр, как и для меня, удостоиться аудиенции с…

– Вы не могли бы… – повысил голос Борхерт, – мистер Рамси, верно?

– Да, – ответил Рамси. – Я…

– Вы не могли бы, мистер Рамси, подождать снаружи? Нам с мистером Кляйном нужно поговорить наедине.

– О, – сказал Рамси с несчастным видом. – Да, конечно.

– Восьмерка, – произнес Борхерт, как только Рамси вышел. – Хотя по нему и не скажешь. Что это он хочет сказать тем, что не снял туфли? Где его манеры?

– А мне снять туфли?

– У вас ампутированы пальцы на ногах?

– Нет.

– Тогда какой смысл? – сказал Борхерт. – Но подойдите поближе и покажите-ка свою культю.

Кляйн подошел. Протянул отсутствующую ладонь; Борхерт ловко взял обрубок уцелевшими пальцами и поднес к своему лицу, зрачки у него расширились.

– Да, превосходно. Довольно профессионально. Но я думал, вы самоприжигатель?

– Да, – сказал Кляйн. – Просто потом хирурги всё исправили.

– Какая жалость, – еле заметно улыбнулся Борхерт. – И все же начало славное. – Он отпустил руку Кляйна и уселся в кресле поудобнее. – Можете садиться. К сожалению, у меня единственное кресло. Пожалуйста, не стесняйтесь воспользоваться полом.

Кляйн огляделся, наконец сел на пол, уперевшись культей и опуская все тело.

– Ну вот, – сказал Борхерт. – Намного лучше, верно? Полагаю, вам любопытно, зачем вас привезли.

– Расследование, – сказал Кляйн.

– Расследование, – повторил Борхерт. – Вот именно. Вы хотите узнать подробности.

– Нет.

– Нет?

– Мне интересно, когда я смогу уйти.

– Уйти от меня? – спросил Борхерт. – Я вас чем-то оскорбил?

– Уйти вообще отсюда.

– Но почему, мистер Кляйн? – поинтересовался, улыбаясь, Борхерт. – Это же рай.

Кляйн ничего не ответил.

Улыбка Борхерта медленно и довольно неестественно исчезла:

– Я был против обращения к вам. Говорю откровенно. Моей политикой всегда было «без посторонних» и «без наемников». Но некоторых весьма впечатлила эта байка о самоприжигании. Возможно, это и в самом деле не более чем байка, мистер Кляйн?

– Нет. Это правда.

– Но зачем, мистер Кляйн? Вы же без труда могли наложить шину и вызвать врача?

– Тогда бы я не смог убить того, кто отрубил мне руку.

– Так называемого джентльмена с секачом, – кивнул Борхерт. – Но неужели вы не могли убить его попозже?

– Нет, – сказал Кляйн. – Либо я, либо он – такой был момент. Я прижег руку, чтобы отвлечь его. Он не понимал, что я делаю, и это дало мне преимущество. Иначе он бы меня просто застрелил.

– И все же вы все перенесли, мистер Кляйн, несмотря на то что лишились собственной руки. А уцелевшая была достаточно тверда, чтобы попасть противнику точно в глаз. На миг вы были Богом, даже если этого не осознавали. Подозреваю, мистер Кляйн, вы прикоснулись к какой-то силе, сами того не заметив. Вошли в экстаз. И я начинаю подозревать, что у вас есть чему поучиться.

– Это вряд ли, – сказал Кляйн.

– Вы еще и скромны. Вы представляете, что сделали с нашим сообществом? Вы принесли перемены, мистер Кляйн. Теперь все только и говорят о самоприжигании. Учению грозит преображение. Раскол. Пока самоприжигателей не появилось, но это лишь вопрос времени, а потом гладкие срезы, – он показал на свои отсутствующие руку и ногу, – наверняка уступят место грубым рубцам, уродливым и рябым. Немного чересчур, не правда ли? Не могу сказать, что это отвечает моему вкусу, мистер Кляйн, но, возможно, мой вкус устарел.

– Возможно, – сказал Кляйн.

Борхерт пронзил его взглядом: