Большевики. 1917 - Антон Антонов-Овсеенко

Кстати, по вопросу о членстве в партии на II съезде была принята именно мартовская формулировка. А в работе «Что делать?», вышедшей за год до съезда, в 1902 г., Ленин обрушился на германского социал-демократа Эдуарда Бернштейна, личного друга Энгельса, за его стремление превратить социал-демократию в партию социальных реформ. Между прочим, Бернштейн доказывал, что со времени выхода «Манифеста коммунистической партии» — с 1848 г. до начала ХХ в., то есть ни много ни мало, как за полвека, — ситуация во взаимоотношениях между трудом и капиталом, рабочими и хозяевами в Западной Европе изменилась, и речь шла уже не об углублении противоречий между капиталом и пролетариатом, не о классовой борьбе, не об обнищании и «пролетаризации», а наоборот, о постепенном стирании этих противоречий, не о революции, а об эволюции (действительно, в Западной Европе процесс демократизации всё более нивелировал привилегии буржуа, слишком явно уходившие корнями в феодальное прошлое). Каковым утверждением фактически расколол всю европейскую социал-демократию на два лагеря — горячо поддержавших эту идею и отрицавших её. Ленин, конечно, нашёл своё место во втором лагере, потому что, во-первых, как уже отмечено выше, не делал разницы между тем, как развивались производительные силы и производственные отношения в Европе и в России (и более того — в Азии), и, во-вторых, упирал на то, что учение Маркса — не теория, а суть руководство к действию. Свою статью «О некоторых особенностях исторического развития марксизма»[10], написанную и опубликованную в газете «Звезда» в 1910 г., Ленин начинал с прямой ссылки на «классиков»: «Наше учение, — говорил Энгельс про себя и про своего знаменитого друга, — не догма, а руководство к действию. В этом классическом положении с замечательной силой и выразительностью подчёркнута сторона марксизма, которая сплошь да рядом упускается из виду».

Но дело как раз в том, что несмотря на всю действительную глубину и обоснованность этого учения, несмотря на потрясавшие Европу и Азию в начале ХХ в. социальные перемены (к радости Ленина, усматривавшего в этом подтверждение марксистской теории), оно, как показала история, так и не стало руководством к действию для мирового пролетариата.

Но в тот конкретный период назревания империалистических противоречий, в период роста различных имперских амбиций, срастившихся со своими государствами и во многом подменявших свои государства капиталистических кланов, Ленин был абсолютно прав в том, когда в своей написанной и опубликованной в «Правде» в 1913 г. (то есть всего за год до начала Первой мировой войны) статье «Исторические судьбы учения Карла Маркса» утверждал: «Дороговизна и гнёт трестов вызывают невиданное обострение экономической борьбы, сдвинувшее с места даже наиболее развращённых либерализмом английских рабочих. На наших глазах зреет политический кризис даже в самой „твердокаменной“ буржуазно-юнкерской стране, Германии. Бешеные вооружения и политика империализма делают из современной Европы такой „социальный мир“, который больше всего похож на бочку с порохом». Как в воду смотрел.

Бернштейн же, в свою очередь, был прав в том, что касалось истирания противоречий между трудом и капиталом в промышленно развитых странах Европы. Ленин это также с досадой замечал: и когда говорил о «развращённых либерализмом английских рабочих» в статье «Исторические судьбы учения Карла Маркса», опубликованной в «Правде» в 1913 г., и ещё ранее — в примечаниях к статье «Британское рабочее движение и конгресс тред-юнионов», опубликованной в «Пролетарии» в октябре 1905 г.: «Правление железной дороги Taff-Vale предъявило к союзу жел. — дор. рабочих иск за убытки, причинённые жел. — дор. компании стачкой. Буржуазные судьи, вопреки отчаянному сопротивлению рабочих, присудили капиталистам вознаграждение! Присуждать рабочие союзы к возмещению господам капиталистам убытков, причинённых стачкой, значит на самом деле уничтожать свободу стачек. Судьи, лакействующие перед буржуазией, умеют сводить на нет даже обеспеченные конституцией свободы, когда дело касается борьбы труда и капитала. / Английское рабочее движение довольно долго ещё, к сожалению, обещает служить печальным образчиком того, как необходимо ведёт к измельчанию и буржуазности оторванность рабочего движения от социализма».

Так что в сущности, по крайней мере в том, что касается теоретических мировоззрений, раскол в среде русских социал-демократов произошёл ещё раньше, нежели на II съезде РСДРП, и начало этому расколу положил Эдуард Бернштейн.

В своей книге «Что делать?», написанной в 1902 г., Ленин также спорит с редакцией газеты «Рабочее дело» — органом заграничного «Союза русских социал-демократов», делегаты которого принимали участие в работе II съезда, — по вопросу о «свободе критики». Точнее, Ленин устраивает форменный разгром позиции рабочедельцев по этому вопросу, хотя, если присмотреться, вербальная формула проблематики оказывается всё той же: возможность, или недопустимость реформы марксизма (тех, кто такую возможность допускал, Ленин называл «русскими бернштейнианцами»). Ленин именно здесь чётко формулирует своё отношение к попыткам ревизионизма, когда говорит, обращаясь к рабочедельцам: «„Свобода критики“ есть свобода оппортунистического направления в социал-демократии, свобода превращать социал-демократию в демократическую партию реформ, свобода внедрения в социализм буржуазных идей и буржуазных элементов». Yes! Вот оно, ленинское: «Ни шагу назад, или в сторону, шоры на глаза, и — только вперёд, курс — на революцию и гражданскую войну!». Ленин не хотел видеть иного выхода, не считал, что с течением времени ситуация в межклассовых взаимоотношениях может меняться, и быть одной — в Европе и совершенно другой — в России. Он настаивал на том, что Маркса нужно понимать буквально, вне зависимости от таких «пустяков», как время, пространство, государственное устройство и национальные особенности. Но что же это, если не догма?

В той же работе «Что делать?»[11], вышедшей за год до II съезда РСДРП, Ленин обозначил основные характеристики организации, которая и должна вести классовую войну от имени (!) рабочих. В критике «экономистов» Ленин утверждает: «Политическая борьба социал-демократии гораздо шире и сложнее, чем экономическая борьба рабочих с хозяевами и правительством. Точно так же (и вследствие этого) организация революционной социал-демократической партии неизбежно должна быть иного рода, чем организация рабочих для такой борьбы. Организация рабочих должна быть, во-первых, профессиональной; во-вторых, она должна быть возможно более широкой; в-третьих, она должна быть возможно менее конспиративной… Наоборот, организация революционеров должна обнимать прежде всего и главным образом людей, которых профессия состоит из революционной деятельности».

Здесь Ленин снова был прав в своём стремлении к власти: мирный путь политических дискуссий и парламентской работы представлялся ему неоправданно долгим, и скорость в продвижении к цели могла обеспечить только железная дисциплина в среде узкой прослойки единомышленников. Именно так Ленин вскорости (всего через 15 лет, в 1917 г.) и поступит: захватит власть с помощью хорошо организованной и тщательно законспирированной организации профессиональных революционеров, сказав рабочим (и всему миру), что это делается от их имени и для их же блага. Но уже и тогда, в июле-августе 1903 г., подготовка к предстоявшей войне этой профессиональной организации революционеров просматривалась в стилистике и самом существе «тактических», по выражению Ленина, резолюций II съезда РСДРП: «1) О демонстрациях; 2) О профессиональном движении; 3) О работе среди сектантства; 4) О работе среди учащейся молодежи; 5) О поведении на допросах» и т. д.