Новые способы ведения войны. Как Америка строит империю - Л. Савин

Интервенция была узаконена под видом международной социальной (гуманитарной) работы, а степень ее соответствия американским национальным интересам после окончания холодной войны была под вопросом.

Стало очевидно, что в США наметился серьезный кризис в отношении национальных интересов. Не случайно один из проницательных американских политологов Стивен Уолт назвал свой комментарий в издании Foreign Policy по отношению к Сирии: «Мы идем на войну, потому что не можем остановиться».[22]Уолт отмечает, что в этом случае отсутствует поддержка американской общественности, и никто не может четко очертить жизненно важные интересы США в данном конфликте. Есть только дутый престиж, в том числе в отношении военной мощи США, который и пытается поддержать Барак Обама. Не менее интересно его мнение об участии США в «бессмысленных конфликтах». Он называет пять причин этого участия.

1. Потому что США могут вести войны, а концентрация военной власти находится в руках президента.

2. Потому что США не имеют серьезных врагов. Страна находится вне опасности от серьезных внешних угроз, но американцы любят отправляться за границу «в поиске монстров для уничтожения» (которых нет). Уолт также задается вопросом: почему необходимо тратить время и деньги на такие проекты, как крестовый поход против Ливии? И дает на него ответ: «даже если он не имеет стратегического смысла, исключительное геополитическое расположение подталкивает нас совершать такие вещи».

3. Все вооруженные силы построены на добровольной основе.

4. Внешняя политика США строится по принципу «нужно что-то делать». В Вашингтоне среди тех, кто занимается внешней политикой, доминируют неоконсерваторы (открыто провозглашающие необходимость экспорта «свободы») и либеральные интервенционисты, которые всегда рады применить вооруженную силу для решения какой-либо проблемы.

5. Власть объявлять войну принадлежит Конгрессу, а не президенту, однако эта власть узурпирована со времен Второй мировой войны. Система «сдерживаний и баланса», которая прописана в Конституции, более не действует, и это означает, что право применения вооруженных сил перешло исключительно к президенту и кучке его амбициозных советников.[23]

Также нужно отметить, что за последние 15 лет произошли существенные изменения в процессе принятия решений относительно применения вооруженных сил США. Администрация Буша инициировала принятие трех указов, а администрация Обамы выпустила еще три дополнительно. Половина из них действует до сих пор. В 2001 году Буш издал указ, где говорилось, что США могут «применять вооруженную силу против тех, кто ответственен за осуществление нападения на США». В 2002 году было подписано распоряжение о применении вооруженных сил против Ирака, которое действовало до 2011 года. Следующий акт авторизировал нанесение авиаударов в Пакистане в 2004 году, и он действует до сих пор. В 2007 году, практически сразу же после вступления в должность президента США, Барак Обама распорядился обеспечить размещение сил специальных операций, применение беспилотников, нанесение авиаударов и отправку военных советников в Сомали. Он действует до настоящего времени. Два других указа имели временное действие. Это осуществление военных действий и авиаударов в Ливии в 2011 году и размещение вооруженных сил в Мали в 2013-м.[24]

В целом мы видим, что национальные интересы могут быть как прикрытием для самодурства (что очевидно в случае действий администрации Рейгана в отношении Гренады), так и быть связанными с крупным бизнесом. Второй вариант в таком случае должен быть сигналом для многих государств не пускать американский капитал в свою страну, потому что под надуманным поводом защиты американского бизнеса при определенных условиях Вашингтон может начать военную агрессию, а по ее завершении еще и потребовать контрибуцию от ограбленной и разрушенной страны-мишени.

Итак, мы немного прояснили вопрос национальных интересов США. Теперь необходимо перейти к стратегии. Американский стратег Джон Коллинз заметил, что «стратегия – это игра, которую может сыграть любой, но это не та игра, которую кто угодно может сыграть хорошо. Только наиболее одаренные участники имеют шансы получить приз».[25]Очевидно, что стратегия как игра не существует в единственном виде. Есть военно-политическая стратегия, есть чисто военная; существуют стратегии для разных видов войск и регионов. Крайне показательно, что в США в последнее время модернизируют свои многочисленные стратегии, адаптируя их к новым условиям. И России в этих документах отведено далеко не последнее место.

Начнем с того, что в США уже долгое время существует понятие Большой, или Великой, стратегии. Это своего рода зонтик, под который собраны все остальные стратегии и доктрины, действующие в рамках общего мировоззрения, идеологических установок и национальных интересов. Сам термин ввел в обиход британский военный Бэзил Лиддел Гарт, известный по книге «Стратегия непрямых действий». Роль Большой стратегии (Grand Strategy) «заключается в том, чтобы координировать и направлять все ресурсы страны или группы стран на достижение политической цели войны».[26]При этом военная мощь государства является всего лишь одним из средств для ослабления воли противника, наряду с дипломатическим, идеологическим, финансовым, коммерческим и другими видами давления. Также важным аспектом является организация будущего послевоенного мироустройства, направленного на повышение безопасности и избежание всяческих рисков, в том числе недовольства враждующих сторон будущим мироустройством.

Современные концепции Большой стратегии относят ее как к военным аспектам, так и к более сложному уровню, куда входит доктрина национальной безопасности. Гарри Яргер из Института армии США по миротворческим операциям считает, что «под стратегией лучше всего понимать искусство и науку развития и применения политической, экономической, социо-психологической и военной мощи государства в соответствии с политическим руководством для получения эффектов, которые защищают или продвигают государственные интересы в стратегическом окружении».[27]