Рыцаря заказывали? - Людмила Сурская

— Мы выстоим. Папа вернётся. Надо потерпеть.

— Они спятили, не иначе… — выкрикнула зло Ада.

Юлия погладила дочь по голове и, сдерживая всхлипы своей боли, прошептала:

— Время такое. Время…

Ада очень любила отца и абсолютно доверяла ему. Рядом с этим сильным человеком исчезали все сомнения, любая неуверенность. Высокого роста, широкоплечий, с сильными руками и красивым лицом, он был создан как будто для того чтоб светить и жить. Она не стеснялась даже большой забираться на его руки и резвиться там, набираясь от него жизненной силы солнца. И вот теперь эти чудовища засадили её солнце в каменный мешок с гулкими железными ступенями. Она не спрашивала маму: будут ли они за него бороться и ждать? Будут! Это само собой разумеющееся, ведь Костик отдал бы за них жизнь.

Юля пыталась что-то сказать, но спазмы сжали горло. Ада видела, как в считанные часы перевернуло мать. Она стала просто не похожа на себя: в лице — не кровинки, глаза — застыли. Но выплакавшись, Юлия взяла себя в руки. Хотя болезненна была сама мысль, чтобы выйти из дома, показаться на людях, терпеть любопытные, где безжалостные, где презрительные взгляды. Переборов себя, решив не сидеть сложа руки, пошла к заму Рутковского, вставшему у руля корпуса. Костя был готов прийти на помощь любому. Крайне редко встречаются в жизни такие люди. Надеялась, что хоть частично отплатят той же монетой. Разговора не получилось. Офицер был зол за её приход и раздражён. Юлии, при таком негативном выбухе, некогда благожелательно настроенного к ним с мужем человека, испытывая чувство унизительного бессилия, хотелось плакать, но не позволила себе. Уходила пятясь из кабинета и бормоча: — "Простите, я не хотела… Совсем не желала мешать вам…, доставлять беспокойство". Такое поведение людей сделало его арест чудовищным и теперь реальным. А также этот разговор испепелил в ней иллюзии и стёр последние краски с её и так бледного лица. Их жизнь до ареста стала прошлым. Всё что осталось в нём — было тогда, а это теперь… Она поняла: надеяться можно только на себя. В таких ситуациях помогают только близкие люди. У Кости есть лишь они с Адой. Голова подсказывала, что никто не придёт и помощь не предложит. Мужу быть полезной может быть только она. Приходя в себя от такого приёма долго, как прикованная сидела в скверике на лавочке и смотрела перед собой. Всё вокруг, как всегда. Город такой же, как всегда, дома такие же как всегда, люди одеты так же как и всегда и идут по тем же дорогам, маршрутам. Она встала и побрела по улице пока не зная куда зачем. Рассеянно скользя взглядом по витринам магазинов пробегающим мимо редким машинам, стегающим лошадей извозчикам, идущим мимо людям. Всё как обычно, а он арестован и неизвестно где. Пряниками его там наверняка не кормят. И не думать об этом она не может. Конечно, следовало встретить беду более подготовленной, он предполагал… она не захотела вслушаться, понять, а ведь женской интуицией должна была предвидеть. Но что уж теперь… Надо не ныть, а действовать. Решила рассуждать бабьим способом. То есть выбрать из всей ситуации главное. Главным был Костя. Значит, всё следует сосредоточить на нём. Они с Адой всегда были за ним, как за каменной стеной, а сейчас ему нужна их помощь. Поэтому Юлия решила никуда пока не ехать, а снять квартиру на окраине. И заняться его поиском. Самое страшное — неизвестность. Доходили страшные слухи — расстреляли. Нет, нет… она не чувствовала боли утраты. Сердце болело, но не так. Ничего подобного, похоже на смерть она не испытывала. Значит, он жив. Невидимые нити за прожитые годы соединили их крепче цепей. По этим незримым проводам связи передавалось всё о чём желали говорить их души. Где бы он не находился рядом или за тысячу километров от неё, она почувствует, что с ним. Он жив, жив… надо искать. Такое под силу единственному чувству — любви.

Из той квартиры, что занимали, их невежливо выпирали. Пока, под предлогом освобождения жилплощади для нового командира. Служебная. Оно вроде бы всё по закону… Но по человечески могли бы дать хоть какую-то крышу над головой. Но кому это надо, каждый враз стал сам за себя. Ещё вчера мило раскланивающиеся с ней люди и жаждущие её дружбы, сегодня отворачивались и даже заметив, переходили на другую сторону. Бог им судья! Она правильно делала не заводя подруг. Не так колет людская трусость. Сна не было. Ночи превратились в бессонное месиво. Воспоминания о счастливо прожитых годах рвали грудь. Потоки слёз не давали дышать. Мольбы к небу, Богу, Пресвятой деве сотрясали её душу: "Милый, останься жив. Ради нас с Адой. Я дождусь, я непременно дождусь. Я буду ждать столько сколько понадобиться. Ты только вернись". — Это то во что превратились её ночи. Дни — поиск и борьба за него. Ночи — бессонные терзания души и сердца. Боялась открывать шкаф, от вида его формы начиналась истерика. Любые его вещи, на которые падал её взгляд, вызывали мучительные воспоминания. Поэтому Ада потихоньку убрала всё. Она знала впереди предстоит самое трудное — собрать их для переезда. Когда с Адусей сидели на узлах, готовые покинуть квартиру, какой-то мальчик принёс записку от Кости. Условным знаком, муж просил действовать по плану. Его строки: "Всё будет хорошо!" — она целовала до исступления. Успокоившись, Юлия невесело улыбнулась: "Нет, милый. Я найду сначала тебя". Всегда послушная Юлия на этот раз отказалась подчиняться его воли. Молила, чтоб не вылететь с работы. На что тогда жить… Хоть бы пока не узнали, хоть бы никто не сказал… Но добрых людей завались… Жену "врага народа", не церемонясь попросили освободить место. Спорить бесполезно. Аде с окраины не просто добираться до школы, но она молчит, понимая, что не до неё сейчас. Домой возвращается с синяками и в подранном платье. Догадаться не трудно — дерётся за отца.

Только сейчас поняла, каким коротеньким было их счастье. Жизнь сорвала формирующийся бутончик не дав ему распуститься. По мановению чьей-то палочки её жизнь превратилась в горную реку по которой несёт, а она гребёт наугад, к берегам не пристать, впереди пороги… Как искать? С чего начинать? Ничего не знала. Тыкалась, как слепой котёнок в молоко. Совершенно бесполезно ходила по кабинетам, унижаясь просила знакомых о помощи, писала умоляя каких-то чиновников разобраться… Так украдкой советовали настроенные благожелательно к ним с Костиком люди. Дни шли, результата не было. Отправляя запросы, с просьбой разобраться в деле мужа, вместо ответов получала за строптивость угрозы и внушения. Её предупреждали, пугали и отовсюду гнали. Один товарищ посоветовал поехать в Москву, чтоб дошли прошения без ступеней и задержек. Юлия сделала и это. Нашла Тимошенко, попала к нему на приём, тот свёл её с Будённым, их объединяла Первая конная. Обещать обещали. Просила в случае удачи, ничего о её участии не говорить мужу. Обещали. Надо ждать. Но ближе к Косте пока не стала. Угробив массу времени впустую. Нахлебавшись унижений и непристойных предложений, пошла по тюрьмам, ища его. Её футболили из одной в другую. Пока случайно одна женщина в очереди к справочному окошку не научила, куда обратиться и как всё разузнать. Теперь Юля действовала руководствуясь преподанным ей уроком. Она входила во двор тюрьмы. Подходила к окошечку и просила принять передачу для мужа. В "крестах" у неё попросили паспорт и взяли деньги. Так Юля узнала, где он сидит.

Радость переполняла: "Я добилась своего — нашла Костю!" Она стояла на набережной, облокотившись на парапет, и плакала. "Милый, я учусь выживать. Маленькая, беспомощная женщина, романтическая натура, совершенно не приспособлена к трудностям. Мне плохо без тебя, но я трепыхаюсь, пытаясь выжить в нашем сделавшимся вдруг мерзким и злым мире. Я сделаю всё, что в моих силах и за ними, чтоб выдернуть тебя и нас всех из беды. Если б ты знал, как мне страшно и я боюсь за тебя, за себя, за нашу Адусю. Вытерпи, выживи, я пройду через всё, только останься жив". Волны, набегая на ступени, с шумом разбивались о камень у её ног. Сколько людских восторгов и стенаний принял этот кажущийся равнодушным камень. Она добавила ему ещё и свои. Только бы не отчаялся, не разуверился, что он ей больше не нужен. Он нужен ей, очень нужен. Любой. Всё у них ещё будет — радость, счастье и любовь. Она верит в это и никто не разубедит её в обратном.