На взводе. Битва за Uber - Майк Айзек

На уме у него было еще кое-что. После победы Трампа дружественная бизнесу республиканская администрация получила возможность ослабить давление и сократить трудовое и транспортное регулирование. Но действовать нужно было быстро. Избранный президент уже начал формировать аналитические центры, добавляя в них лидеров крупнейших технологических компаний, и Трэвис хотел попасть в один из них187. С этой целью были задействованы имеющиеся возможности. Каланик застрял в Индии и упустил шанс сфотографироваться с президентом, но довольствовался бы и прямой линией с Трампом.

А вот сотрудники были с ним не согласны. В коридорах здания 1455 на Маркет-стрит слышалось раздраженное ворчание: зачем боссу понадобилось обниматься с этим ксенофобом, невежей и расистом? На общих собраниях принимались решения, требовавшие от гендиректора пересмотреть точку зрения и выйти из совета.

Каланик защищал свою позицию, считая, что иметь место за столом лучше, чем его не иметь. А небольшое недовольство в низах можно и перетерпеть.

Когда Трэвис пробивался в консультативный совет по бизнесу, чикагский Дэн О’Салливан, полагал, что Дональд Трамп – полный говнюк.

Всю первую неделю президент спорил с прессой из-за того, сколько должно быть приглашенных на его инаугурацию. («Самая большая инаугурационная аудитория!» – объявил пресс-офис.) Фигляр, думал О’Салливан. Идиот, влезший на должность благодаря электорату, отравленному «Фокс Ньюз». Оставалось только молиться, чтобы к концу президентского срока планы Трампа сорвали его же советники и он не достиг всего, что обещал во время агитационных поездок по стране в 2016 году.

Сын медсестры и телефонного монтера, уроженец Лонг-Айленда, Дэн О’Салливан вырос вдалеке от золотой башни Трампа на Манхэттене. Он гордился своим статусом синего воротничка. Его двоюродного прадедушку, Сайка Куилла, который в 1934 году стал сооснователем Союза транспортных рабочих Америки в Нью-Йорке и имел связи с коммунистической партией, называли Красным Майком. В день рождения сестры отец О’Салливана бастовал вместе со своими товарищами по профсоюзу рабочих связи.

Поучившись в школах на Лонг-Айленде и в Мэне, Дэн О’Салливан оказался в Чикаго, в месте, которое ему нравилось, но о котором он мало что знал. Юноша ростом 190 сантиметров и весом в 100 килограммов больше напоминал линейного из футбольного клуба «Чикаго Беарз», чем линейного монтера из компании «Белл Атлантик»[78], как его отец. Дэн быстро освоил чикагский акцент и благодаря носовым гласным мог легко сойти за местного.

О’Салливан мечтал стать журналистом и начал с политических статеек для Gawker, Jacobin и других изданий левого толка. Чтобы оплачивать счета, он устроился в колл-центр одной технологичной компании – отвечать на вопросы сердитых клиентов. Работа была тягостная и унылая, но зато свободные от нее часы Дэн отдавал своему увлечению, используя каждую возможность, чтобы писать.

Куда более живой и яркой, чем безрадостная карьера в колл-центре, была его цифровая жизнь в Твиттере. По большей части Дэн пользовался этой сетью, чтобы заглядывать на разные политические аккаунты, следить за новостями и поддерживать связь с другими журналистами. Начиналось с обычной болтовни и шуточек с людьми левых взглядов, скрывавшимися за анонимными аватарами, но постепенно становившимися интернет-друзьями. Предаваясь отчаянию из-за популярности и успеха Трампа, Дэн мог по крайней мере высмеивать шутовство президента в общении с товарищами.

О’Салливан ценил цифровую анонимность и дорожил ею. В своем Твиттере он вел себя самоуверенно и грубо, но понимал, что его непристойности в адрес Трампа могут не понравиться работодателю. Также, если придется искать новую работу, кое-какие вульгарные шуточки, которыми он обменивался с приятелями в Сети, могли прийтись не по вкусу рекрутеру.

И все же Твиттер стоил риска. Он выбрал для себя псевдоним, по которому друзья могли легко его запомнить, – @Bro_Pair, «пара братанов».

Приказ поступил 27 января, в пятницу, через неделю после того, как Трамп принес присягу и вступил в должность. Практически сразу же президент принялся закрывать границы. Прежде всего это касалось мусульманских стран, особенно Сирии, охваченной жестокой гражданской войной, заставлявшей тысячи людей искать убежища от потенциальной опасности.

«Они нам здесь не нужны, – заявил Трамп во время церемонии подписания, имея в виду так называемых радикальных исламистских террористов, как он называл мусульман. – Мы хотим быть уверены, что не впускаем в страну ту самую угрозу, с которой наши солдаты сражаются за морями. Мы лишь хотим впустить в нашу страну тех, кто будет поддерживать ее и любить наш народ»188.

С этим предложением Трамп выступил в конце 2015 года в ходе предвыборной кампании, призвав к полному запрету на въезд мусульман в Соединенные Штаты как к ответу на террористические атаки в Сан-Бернардино, штат Калифорния, и Париже189. Тогда же он сказал, что христиане и последователи других религий получат преимущество перед ищущими убежища мусульманами. На собраниях призывы к запрету пользовались поддержкой. Сторонникам Трампа это нравилось. В то время политики обеих партий, разумеется, осудили идею как бесчеловечную и антиконституционную. Но возмущение быстро выдохлось.

Теперь на дворе стоял 2017 год, Дональд Трамп стал президентом и продолжал выполнять предвыборные обещания. Среди пылких противников Трампа, таких как Дэн О’Салливан, запрет на въезд мусульман вызвал взрыв ярости, копившейся с 9 ноября. Он подтвердил, что Трамп будет именно таким чудовищем, каким его изображали.

Протестная энергия не была растрачена попусту. Миллионы людей по всей стране ринулись в аэропорты и другие места, где искавших убежища иммигрантов могли завернуть TSA, ICE[79] и другие федеральные ведомства. Тысячи адвокатов в неоново-желтых шляпах и футболках прибывали на место, чтобы бесплатно проконсультировать метавшихся между раем и адом иммигрантов190.

Толпы протестующих запрудили багажные отделения, скандируя лозунги против Трампа и размахивая картонками с торопливо написанными проиммигрантскими лозунгами.

Протесты продолжались весь вечер пятницы и утро субботы. В Нью-Йорке таксисты-мусульмане объявили забастовку и собрались в аэропорту – отчасти заявить о солидарности и отчасти показать Америке, какой будет страна без рабочих-мусульман. В субботу, после 14:00, в аккаунте профсоюза нью-йоркских таксистов появилось такое сообщение: «ПОСАДКИ НЕТ @АэропортДжФК с 18 до 19 сегодня. Водители поддерживают тысячи протестующих против бесчеловечного и неконституционного Запрета для мусульман»191.

В нью-йоркском офисе Uber за растущей организованностью таксистов наблюдали с беспокойством и тревогой. Желающих добраться до аэропорта всегда хватало, и многие из едущих туда пользовались услугами Uber. Аэропорт Кеннеди был забит до отказа, в тот выходной в его терминалах собралось едва ли не самое большое в стране количество пассажиров. Если бы наплыв клиентов не снизился, Uber пришлось бы включать «всплеск цен», то есть увеличивать базовый тариф – в два, три, четыре и даже больше раза. И это для тех, кто всего лишь хочет поехать и присоединиться к протесту. Менеджеры в Нью-Йорке и Сан-Франциско уже представляли негативные заголовки в случае роста цен: большой плохой Uber обдирает людей как липку во время социального протеста.